Струи воды мягко массируют кожу. Обязательный крем втирается в кожу, крем словно создает броню от выстрелов. Да, это первый крем, состав которого Людмила взяла из книги Альториса, и прогресс налицо — ее нельзя поранить обычной сталью. А вот с наручами она не досмотрела, магическому металлу просто наплевать на все кремы, которые Людмила втирает.
— Эх, Людочка, и что же ты такая красивая? — спрашивает Людмила у большого зеркала, которое отражает ее в полный рост.
— Потому что ты рождена дарить красоту людям, — отвечает она за зеркало.
Мда, вот и начала сама с собой разговаривать. Еще немного и сможет одеть немодную рубашечку с длинным рукавом и отправиться в заведение для сумасшедших. Хотя вряд ли — кто будет церемониться с сумасшедшей ведьмой? Скорее всего спишут на нее несколько жутких преступлений и казнят на главной площади. Как пример, чтобы другим неповадно было.
Сегодня ей не снятся сны. Проваливается в черноту и выныривает из нее посвежевшей и отдохнувшей. Утро начинается с обычного ритуала: каша в мультиварку, кофе в кофеварку, Людочка в душ. На все про все десять минут, и она уже за столом давится липкой овсянкой. Никогда не любила эту серую гадость, но она содержит медленные углеводы, которые позволят продержаться до обеда. Не успевает накраситься, как звонит телефон.
— Людочка, я жду внизу, — сообщает слащавый голос Сашка. — Сегодня я могу отвезти тебя на работу, а ты можешь пригласить меня на рюмку чая.
— Сашенька, это так здорово. Плохо то, что у меня чайник остыл, но, после работы… — щебечет Людмила, пока подкрашивает левый глаз.
— Задрала ты кормить меня завтраками. Чо, нормально дать не можешь? Небось начальнику не отказываешь.
— Саш, я тогда лучше на такси доберусь.
— Ладно, спускайся. Пользуйся моей добротой.
Людмила легкой пташкой влетает в черную мрачную машину, на капоте которой красуется большой треугольник. Кожаное сиденье отзывается скрипом. В салоне пахнет кофе и дорогим парфюмом. Людмила награждает водителя легким поцелуем в щеку, пусть хоть это будет ему наградой. Нельзя отпускать бесплатного извозчика.
— А почему ты сегодня без шефа? — спрашивает, когда машина начинает движение.
— Он поехал нового зама встречать, — бурчит Сашок и косится на голые коленки. Приходится натянуть юбочку пониже, чтобы не отвлекать его от дороги.
— Какого нового зама? Почему я не в курсе?
— Вот еще, будут какую-то секретаршу спрашивать. Заместитель Павла Геннадьевича послан сверху, самим Папой, — Сашок показывает на потолок автомобиля, намекая на важность присланного человека.
— Эх, Сашенька, была бы я на месте Павла Геннадьевича, то поставила бы тебя на место зама. Ты так много знаешь и так хорошо умеешь управлять, — Людмила ласково улыбается водителю.
От похвалы у него появляется на щеках румянец. Водитель даже приосанивается, будто пробует задом мягкость дорогого кресла в шикарно обставленном кабинете. Мелкие мечты мелкого человечка. Он весь как на ладони и управлять им легче, чем велосипедом. Польстишь немного и можно вить веревки.
— Да, я бы показал, где раки свистят. Все бы у меня вот здесь были, — водитель сжимает волосатый кулак, но одергивает себя. — С разрешения Павла Геннадьевича, конечно.
Людмила изображает интерес, внимательно слушает пустую похвальбу и дурацкие «рациональные предложения» вплоть до офисного здания. Коробка из металла и стекла заглатывает Людмилу каждый будний день. Ее и несколько сотен таких же работников. Среда не исключение, и Людмила скрывается за стеклянными дверьми. Людмила старается идти осторожно, иначе от щипков и похлопываний по филейной части не сможет сидеть весь день. Да, кожу не пробить, но нервные окончания еще не атрофировались.
Толпы служащих спешат на рабочие места. Эта толпа, которая на улице зевает и почесывается, после переступания через порог металлической рамки магическим образом преображается. Люди становятся подтянутыми и сосредоточенными, будто каждому вкачивают несколько доз новокаина и лица замерзают. Лишь холодно посверкивают фальшивые улыбки.
Рабочий день начинается с разбора почты. Это на подпись, это отправить, это может подождать, а это… Сердце делает головокружительное сальто и с размаха шлепается на место, своим кульбитом вызывая неожиданную боль.