Но на Арсения не производили никакого впечатления эти мирские речи. И он с еще большей ревностью продолжал раздавать свое имение: точно спешил от него отделаться, передать его скорей в руки Божии, ничего не оставляя себе на земле. Всех своих рабов он отпустил на волю, помогши им при этом деньгами. В нем образовалось решение проститься с миром и тайно удалиться вдаль от родины.
Никому не говоря, он в одежде бедного странника вышел в ночное время из своего дома и, отойдя довольно далеко от Твери, в уединенном месте преклонил колени и с поднятыми к небу руками стал молиться… Началась для него новая жизнь. Он исполнил вполне тот завет, который дал Христос богатому юноше евангельскому: от своего богатства он остался нищим.
Куда Господь поведет его? Он чувствовал в сердце своем то, что так прекрасно выражено словами Писания: «Готово сердце мое, готово».
Он рад был принять и муку, и благословение, и свет благодати, и всякое искушение. Он стал перед Богом с открытым сердцем, и свободно, восторженно лилась его молитва: «Господи Боже, Сердцеведец, Тебе Единому известны все мои желания, Ты видел, как к Тебе рвалась душа моя. С тех пор, как я себя помню, Ты знал, что в мире ничего не влекло меня, что все в жизни было заслонено образом страдания Твоего, Христос, распятый за нас на кресте. Я был чужд миру, и мир осмеял и отринул меня. Но я счастлив этим. Я одного только хочу в жизни: быть при Тебе, слушать Твои слова, творить волю Твою… Видишь, я ничего не оставил себе на земле; я все расточил, чтобы приобрести Тебя. Дом свой я оставил, чтобы Ты был мне Покровом. Сродников оставил, чтобы Ты меня вчинил в число рабов Твоих. Из родного города бежал, чтобы Ты сделал меня жителем горнего Твоего града. Вот я стою перед Тобой и жду воли Твоей! Покажи мне путь, которым пойду я, Всещедрый Владыко! Дай мне в терпении и тишине достигнуть тихого Твоего пристанища!..»
И тут, в безлюдном месте, в одежде бедного странника, чувствуя себя всецело в руках Божиих, он был так покоен в сердце, как никогда не был покоен в Твери, в почете и богатстве.
Тут он уснул.
Ему было в ту ночь видение. Кто-то приказывал ему идти в дом Пресвятой Богородицы Печерской как в место, назначенное для его спасения. Он слышал о чудной обители Киево-Печерской, стоящей на чудесах и благодати Пречистой Игуменьи ее, Пресвятой Богородицы. И, проснувшись, он радостно направил туда свой путь… Вот он уже в Киеве, в Печерском монастыре, и стоит перед игуменом. С плачем просит он принять его в обитель. Игумен ласково его спрашивает, почему он так рыдает.
– Надлежит предстать мне на суд, – отвечает юноша, – что же буду отвечать Богу? Прими меня в свою паству и не отгоняй, как Христос не отгонял грешников, к Нему приходивших.
– Чадо, – ласково возразил ему игумен, – зачем напрасно сетуешь? Какие можешь иметь грехи в столь юном возрасте? Иноческая жизнь наша трудна, и ты не в силах перенести наши подвиги. Господь указал много путей спасения. Избери себе иной род жизни.
Но юноша обещал безропотно понести все иноческие труды, и игумен принял его.
И стал инок Арсений трудиться день и ночь, исполняя все послушания: то он готовил пищу для братии, то носил дрова и воду в поварню, и никто не слышал от него ропота или бранного слова. Братия изумлялась и радовалась на его крепкое житие и ставила себе этого юношу примером.
Арсений впоследствии был архидиаконом при святителе Московском Киприане, а затем был поставлен епископом на свою родину, в Тверь.
В окрестностях Твери, в глубине сосновой рощи, на живописном берегу реки Тмаки, на урочище Желтиковом, святитель Арсений заложил деревянную церковь во имя Киево-Печерских преподобных отцов Антония и Феодосия и при ней обитель, куда любил уединяться.
Тут вспоминал он свое тихое детство, смерть благочестивых родителей, отречение от мира, чудное видение, направившее его в Киев, и возвращение в сане святительском на свою родину.
Жизнь кончалась, чудная и светлая, как жизнь всех тех людей, которые вняли призыву Христову и покорно и доверчиво на этот призыв пошли за Христом…
Детство великого отшельника
Один из отцов европейского монашества, преподобный Венедикт Нурсийский, с детства отличался чрезвычайным разумом. Отроком он казался нравом своим мужем возраста совершенного. Ни одно желание плотское, ни малейшая суета мирская не волновали его душу.
Во дни цветущей своей молодости он мог свободно и широко наслаждаться миром. Но этот мир вменял он, как сено, засохшее со своими цветами. Венедикт был послан родителями своими в Рим, чтобы учиться наукам. Но жизнь Рима была ему далеко не по вкусу. Он видел, как молодежь в училище, уже в юную пору, служит своим страстям, и боялся сделаться похожим на своих товарищей. Он стал отдаляться от них и, наконец, совсем оставил училище. Так вышел он из училища неученым мудрецом и разумным невеждой. Преимущества образования он презрел для того, чтобы сохранить целомудрие сердца.