Я крадусь обратно за угол здания, наблюдая за ним с другого конца рынка. Его темные волосы всегда туго стянуты в пучок, и он всегда носит одну и ту же темно-серую мантию. Единственная причина, по которой я понимаю, что он из рода Сарио, – его узкие, прищуренные глаза.
Наши взгляды ни разу не пересекались, и, насколько мне известно, мы никогда не находились в одной комнате. Я не так наивна, чтобы поверить, что моя маскировка была настолько убедительной, что он ни разу не обнаружил меня, хотя я замечала его тысячу раз.
Он выжидает. Но чего? Возможно, приказа короля? Мне приходило в голову, что, вероятно, он следит за мной, потому что тоже выслеживает ведьму, которая прокляла меня, обратив меня Дочерью Кровавой Луны, и тем самым превратила мою жизнь в сущий ад. Если причина в этом, то я прошу только о мгновенной смерти. Какова бы ни была его причина, в моих же интересах находиться как можно дальше от него, когда он решит действовать.
Вытирая липкие руки о платье, я прокралась в ближайший переулок с единственной целью – увеличить дистанцию между собой и моим «преследователем». Или, как говорит Ико, мой наставник, «пришло время уподобиться Хэйдиону и бесследно исчезнуть».
Улицы Зарлора всегда многолюдны, поэтому ускользнуть проще простого. Но, с другой стороны, как при этом оставаться в тени? Люди, занимающиеся подобным моему роду деятельности, способны обнаружить все скрытое.
Положив руку на поясницу и оперевшись на нее, я двигаю бедрами и позволяю себе насладиться моментом, сморщившись настолько сильно, насколько позволяет мое тело. Ксэйлия всегда называет эту походку «внушение иллюзии», потому что в данном случае иллюзию игнорируют достаточно долго, чтобы мне удалось сбежать. Морщиться – проще простого, ведь мне и так обычно приходится бросать вызов самой природе своего вида, находясь на солнце.
Когда я иду, люди смотрят на меня с жалостью, отвращением или отсутствием интереса, а затем мгновенно отворачиваются. Добро пожаловать в Зарлор. Все взгляды устремлены на живот и ни на что другое, так что мое лицо никогда не остается в их памяти. Возможно, они могли бы обратить внимание на мой каштановый цвет волос, но я крашу их достаточно часто, так что при следующей встрече я буду уже другой женщиной, с черными или даже рыжими волосами.
Маскировка надежна до тех пор, пока дело не дойдет до открытого противостояния, особенно если мне «посчастливится» взаимодействовать с существом, способным слышать сердцебиение. Я испытала это на собственной шкуре.
Толпа, наводняющая улицы, начинает редеть, когда я добираюсь до внешней части города. Тихой, но не безмятежной. Вот тут-то и гнездится настоящий произвол. Если бы я могла добраться до леса, минуя этот район, я бы так и сделала. Я просто не хочу тратить четверть своего дня, пытаясь туда добраться.
Мое прикрытие дает сбой, когда я прохожу мимо бессчетных штабелей ящиков, расставленных на крыше повозки и насмехающихся надо мной. Я останавливаюсь как вкопанная. Сбоку на ящиках выжжена эмблема моего народа: полумесяц, пронзенный стрелой.
Хиниксус.
Я непроизвольно тянусь к опаловому ожерелью у себя на шее, которое сейчас надежно спрятано под платьем. Мои пальцы прощупывают его очертания, чтобы убедиться в том, что оно все еще там и что никто не знает, кто я и что я такое. Вся моя ложь держится на этом ожерелье.
Подходя к повозке, я покручиваю кольцо на пальце, чтобы удержаться и не дотронуться до эмблемы. Каждый ящик прямоугольной формы, и я достаточно хорошо знаю, что любые товары из Хиниксуса, поступающие в Зарлор, – это не еда и не утварь. Это оружие. И если здесь стоит повозка, заполненная хиниксианским оружием, то где-то поблизости и хиниксианские солдаты – или, что еще хуже, Черная Кровь, выслеживающая местонахождение боеприпасов. Наши боеприпасы подпитываются силой луны, что идеально подходит для тех, кто хочет быть хорошо защищенным ночью. Мне стоило бы догадаться, что лучше здесь не останавливаться.
Отбросив раздумья, я иду дальше, переходя на более быстрый шаг, чем следовало бы человеку, пытающемуся остаться вне подозрений. Я не могу позволить хиниксианцу поймать меня. Не могу.
– Э, мисс, – окликает меня голос за спиной, напоминающий скрежет гравия, сопровождаемый низким, жутким рычанием.
Черт. Черт. Черт.
Я заставляю себя не обращать внимания на свое быстро бьющееся сердце, которое сжимается от боли и изнеможения. Мне вообще не следовало останавливаться. Я не была там с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать лет, и я не должна была так волноваться, заприметив их символ.