— Я совершила так много ошибок этой ночью. Мне очень жаль...
Я произнесла эти последние слова у его губ и проглотила остальные, когда он поцеловал меня. Мой разум был блаженно пуст, и его губы двигались вместе с моими. Ни боли, никакого страха. Только он. Только он, я и открытый Элизиум, рай и всё время в мире.
— Мне не нужны извинения, — выдохнул он мне в рот. — Мне нужно это.
Я обняла его за шею и притянула к себе. Он рукой провёл по моим рёбрам и скользнул вниз, к животу.
Я ахнула, когда боль пронзила меня, как тогда в ванной.
Он резко поднялся, тяжело дыша. Его глаза широко распахнулись, когда его взгляд остановился на моём животе. Я посмотрела вниз и поморщилась. Три узких кровавых следа запятнали мою пижаму.
Лицо Малачи снова приняло то алмазно-твёрдое выражение. Он расстегнул мой топ, быстро отбросив мои слабые попытки остановить его. Он втянул воздух сквозь зубы, увидев раны. Он положил руку на моё бедро, крепко удерживая меня на месте, пока я пыталась отвернуться.
— Это то, о чём я думаю?
Я съёжилась от его тона и смертельного взгляда в его глазах. Я молча кивнула. Его глаза вспыхнули гневом.
— Тебе следовало сразу же сказать мне об этом.
— Это может подождать. Мне нужно было устроить Надю, а у тебя были дела поважнее.
Выругавшись, он порылся в сумке и вытащил ещё одну баночку с мазью. Он открыл её и начал размазывать содержимое по моему голому животу, по царапинам и всему остальному. На этот раз он был менее нежен, и всякий раз, когда он натягивал кожу, было чертовски больно, что я шипела от боли.
Он пристально посмотрел на меня, но я не упустила проблеска беспокойства в его глазах.
— Почему ты так поступаешь с собой? Разве ты не помнишь, что я говорил тебе о царапинах Мазикинов? Мы должны выходить. Сейчас же.
Он встал.
Я схватила его за руку.
— Нет. Надя спит. Ей нужно отдохнуть.
— А тебе нужен Рафаэль и как можно скорее.
Он вырвал руку из моей хватки и прошёлся по комнате, собирая наши вещи.
Идея прогуляться по городу прямо сейчас была ошеломляющей, и я знала, что Наде нужно поспать. Она выглядела такой усталой.
— Послушай, мне нужно отдохнуть. Пожалуйста.
Он продолжил двигаться, при каждом шаге натягивая доспехи.
— Всего несколько часов. Меня сегодня здорово избили. Малачи.
Он застыл на месте и повернулся ко мне.
— У тебя есть два часа. Потом мы уходим.
— Ты не останешься?
Он рывком застегнул оставшиеся пряжки и через несколько минут был уже полностью вооружён. Он подошёл к двери и резко распахнул её, не потрудившись обернуться и посмотреть на меня.
— Нет. Мне нужно что-нибудь убить.
ГЛАВА 27
Через несколько часов мы уже тащились на юг по булыжной мостовой. Когда Малачи вернулся в квартиру и разбудил меня, выражение его лица подтвердило, что он всё ещё зол на меня. Теперь я изо всех сил старалась притвориться, что не испытываю ужасной боли, потому что, что-то в этом вызывало у него убийственное настроение. В результате мои зубы ныли от сдерживаемых всхлипов и стонов, которые пытались вырваться с каждым шагом.
Я держала Надю за руку. Вряд ли она продолжала бы идти, если её не вести. Малачи молча шагал рядом со мной, но ни разу не посмотрел на меня с тех пор, как мы вышли из квартиры. Мы дошли до главного перекрёстка, и он повернул налево. Я проследила за его взглядом и, подняв голову, увидела тёмную башню, маячившую вдали.
Я замерла.
— Нет.
Малачи оглянулся на меня.
— Это самый быстрый путь. К вечеру мы будем уже в участке.
Я покачала головой, сжав руку Нади.
— Она не сможет пройти через башню. У неё не получится.
— Ты должна быстрее увидеть Рафаэля. — Малачи сократил расстояние между нами меньше чем за секунду и положил руку мне на лоб. — У тебя уже начинается лихорадка. Это серьёзная инфекция, и она убьёт тебя.
Я сделала шаг назад и стряхнула его руку.
— У нас нет выбора. Просто доставь нас туда как можно быстрее, но не проходя через центр города.
Он схватил меня за плечи.
— Обход займёт у нас почти два дня. У тебя может не быть так много времени.
— Каковы шансы, что я доберусь до участка живой, если мы обойдём центр города?
— Меньше двадцати процентов.
Я закатила глаза.
— Ох, не веришь в меня, значит. Я думала, что удивила тебя, но, очевидно, ты не слишком доверяешь мне. — Его хватка стала стальной, давая мне понять, что я жестоко испытываю его терпение. — Хорошо. Двадцать процентов. А теперь посмотри на Надю. Посмотри на неё.
Он закатил глаза, но подчинился. Надя смотрела прямо перед собой, не обращая внимания на наш разговор. Её зрачки снова превратились в булавочные головки. Слёзы заливали её лицо. Малачи перевел взгляд снова на меня, но его застывшее лицо ничего не выражало.
— Скажи мне, каковы шансы, что она пройдёт через башню. Посмотри мне в глаза и скажи, что это долбаная башня-чудовище не съест мою подругу, — резко сказала я, хотя всё, чего я хотела, это упасть в его объятья и утешить нас обоих перед лицом этой безнадёжной ситуации.
Он натянуто покачал головой.
— Я уже потерял Анну, — хрипло сказал он.
Его руки соскользнули с моих плеч к шее, легонько задержавшись там, его большие пальцы коснулись моей кожи. Он прижался своим лбом к моему и закрыл глаза.
— Если я потеряю тебя...
Он резко отпустил меня и отвернулся. Он пошёл прямо вперёд, выбирая маршрут, который позволит нам избежать центр города и Тёмную башню. Я последовала за ним, тяжело ступая, отягощённая своей запятнанной победой.
Чтобы скоротать время, я разговаривала с Надей, подначивая её вспомнить то время, когда мы были вместе. Я всё болтала и болтала о том, как она впервые взяла меня в Ньюпорт и заставила съесть моллюски Куахог, о том, как она пыталась научить меня одному из своих приветствий, и я упала на задницу, о том, как мы должны были готовиться к экзамену по истории, но провели вечер, пытаясь построить модель Эйфелевой башни из жевательных конфет "Твиззлерс". Я всё искала какой-нибудь знак или проблеск растущего осознания, намёк на то, что она приходит в себя. Но она оставалась недосягаемой. Слёзы постоянно текли из её глаз, и единственный раз, когда она заговорила, был вопрос, когда это закончится. Моя грудь пульсировала от гнева и страха всякий раз, когда эти слова слетали с её губ. Всё должно было пойти совсем не так.
Малачи задавал темп, и с его стороны это было жёстко. Он не просил нас бежать, но и не позволял делать перерывы. Мы останавливались лишь ненадолго, чтобы влить немного воды в Надю, но не более. Выражение его лица было холодным, а голос ледяным. Он не встречался со мной взглядом.
Я задумалась, было ли так лучше для него. Если для него так было лучше, то он должен был поступить так давным-давно. Интересно, защитит ли это его от того, что я сейчас чувствую? От боли в груди каждый раз, когда его глаза скользили мимо меня, не задерживаясь, не глядя. От копья боли, пронзающего моё сердце всегда, когда он проходил мимо меня, не останавливаясь. От жгучих слёз в глазах, когда я думала о том, как сильно мне хотелось прижаться к нему, почувствовать его руки на себе, почувствовать вкус его губ на своих.