Да, именно из-за Нади у меня было такое будущее. А что я сделала для неё? Она сказала, что я была той, кто помогал ей обрести почву под ногами, той, кто видела дальше тривиальных вещей. Она сказала, что я нужна ей, потому что я была настоящая. Сильная. Смешная. Хорошая. Я всерьез начала верить в эту чепуху о себе, верить, что у меня есть что-то, что я могу дать ей взамен всего, что она дала мне. А потом я ушла от неё именно тогда, когда она нуждалась во мне больше всего.
Я прижала руку к повязке и позволила боли пронзить всё моё тело. Я заслужила эту боль. Вспышка паники прострелила меня, когда тёмный город вспыхнул перед моими глазами. Я отдёрнула руку от татуировки, словно она обожгла меня, и реальный мир вернулся.
Диана предложила мне тарелку.
— Хочешь поговорить об этом, пока мы обедаем?
Боже, нет.
— Прости меня, Диана. Обед выглядит великолепно, но я собираюсь сделать кое-какую домашнюю работу, а потом лягу поспать.
Она грустно улыбнулась мне.
— Если я понадоблюсь тебе, детка, я всегда рядом.
Я вернулась в свою комнату и разбросала фотографии Нади по полу. Почти на всех у Нади была улыбка "я-правлю-миром". Я пролистала снимки, удивляясь, как кто-то настолько уверенный в себе, настолько живой, мог вообще хотеть причинить себе боль. Затем я добралась до одной из фотографий, которую сама сделала, когда мы сидели на трибунах, наблюдая за тренировкой мальчиков по бейсболу.
На этом снимке она смотрела в пространство тусклыми, затравленными глазами. Это было лицо человека, который мог выпить достаточно таблеток, чтобы убить себя много раз. Такое же лицо было и на моей руке. Именно так она выглядела, когда думала, что никто за ней не наблюдает. Сначала я подумала, что это случайность. Ни в одном из моих других снимков не было и намёка на эту печальную, отчаявшуюся Надю. Но потом я вспомнила все остальные фотографии на моей камере, те, которые я не сочла достойными печати. Конечно, их было не так много, но они были, начиная ещё с прошлого лета. Фотографии Нади, пойманной в моменты истины, слишком рассеянной или измученной, чтобы выдать эту захватывающую дух улыбку на её лице.
Мое зрение затуманилось под тяжестью слёз. Как я могла позволить уйти ей? Я собрала все фотографии, лучшие моменты моей жизни с единственным другом, который у меня когда-либо был. Отнесла их на задний двор и подожгла на маленьком угольном гриле Дианы.
ГЛАВА 4
Языки пламени лизали края фотографий, а затем начали жадно пожирать фальшивые улыбки Нади. Я вдохнула горький дым. Глаза наполнились слезами, когда я увидела, как вспыхнуло последнее изображение её лица.
— Ты, и правда, там Надя? Или я просто сумасшедшая?
Как только её образ исчез, я уже скучала по ней. Я сняла повязку и посмотрела на её лицо, покрывающее всё ещё ноющую от боли руку. Мой взгляд остановился на её глазах, и я почувствовала, что я падаю. Сильные покалывающие иголки побежали вверх по моим ногам, и моё дыхание участилось. Кирпичи на патио округлились, превращаясь в булыжники. Висячие растения Дианы вытянули свои усики вверх и превратились в газовые лампы, свисающие с толстых столбов, испуская зеленоватый свет в темноте. Руки Нади качались передо мной, а она бежала по неровной улице, высотки окружали её с обеих сторон.
Я была с Надей. Я была Надей. Каким-то образом, я была в её сознании, смотрела на вещи её глазами, когда она бежала через тёмный город. Мой желудок сжался от её страха. Её сердце, моё сердце — билось так сильно, что я поняла, что больше не нахожусь на заднем дворе Дианы. Неужели что-то снова преследует нас — её? Та злая бабуля-животное, которая пыталась её схватить?
Я почувствовала тупую боль в плече, когда мы нырнули за мусорный бак. Мы резко обернулись, чтобы узнать, не приближается ли опасность, и как раз вовремя увидели, как в нескольких футах от нас приземлилось тело мужчины. Надя вытянула шею и тут же снова спряталась за металлическую стенку бака, но не раньше, чем мы увидели его мельком.
Шея парня была вскрыта до самого позвоночника.
Мой разум ожил в попытке осмыслить то, что я видела. Я думала, что это загробная жизнь, что эти люди уже мертвы. Но этот парень только что был убит, и он выглядел так, будто не собирался подняться в ближайшее время.
Мои ужасные мысли затихли от резкого удара металла о металл. Надя выглянула из-за мусорного контейнера, лихорадочно соображая, как бы сбежать. Она достаточно узнала благодаря своей встрече со старой леди-животным, чтобы понять, что люди здесь опасны. Она не хотела выходить на открытое место или производить достаточно шума, чтобы привлечь к себе внимание, поэтому застряла здесь, пока эти люди не уйдут. Я бы сказала ей, что это хороший план, но знала, что она была глуха ко мне, хотя я могла слышать её мысли, как будто они были моими собственными.
Перед нами двое мужчин и одна женщина приближались к своей жертве, все они держали в руках изогнутые мечи, которые выглядели точно так же, как те, что носили Стражи, патрулировавшие город. Мужчина в центре был загорелым, с черными блестящими волосами. Он был одет в грязные белые одежды, как какой-то шейх с Ближнего Востока. Мужчина слева от него был высоким и светловолосым, подобно современному викингу. Справа стояла женщина средних лет в спортивном костюме и кроссовках. Пригородная домохозяйка. Группа выглядела точно так же, как и все другие бедные, несведущие самоубийцы, которые бродили по улицам города, только вот за одним исключением, эти люди были отнюдь не бесцельным. У них была цель: убить кого-нибудь.
Когда Шейх сделал один шаг вперёд, остальные сделали два, создав V-образный строй вокруг своего противника. На их лицах было одинаковое выражение ненависти, смешанной с предвкушением. Я узнала этот взгляд. Я видела его у офицеров по задержанию в колонии — они думали, что выиграют, но они не ожидали, что это будет легко.
Надя пошевелилась, наконец-то давая мне возможность посмотреть в противоположную сторону. Там стоял... всего один парень. Он был одет как один из тех громадных Стражей, но совсем не походил на них. Он был довольно высок, но не громоздок и не огромен, как остальные. Его грудь была покрыта не металлическими доспехами, а литой кожей, застёгнутой на плечах и боках, подобно средневековому бронежилету, с ребристым воротником, который на спине был выше. Такая же кожа покрывала его предплечья и окружала ноги ниже колен. На нём не было ни шлема, ни маски, в отличие от других Стражей, так что я могла видеть, что он был молод, ненамного старше меня. У него была оливковая кожа и коротко подстриженные чёрные волосы, и намёк на убийственную улыбку играл в уголках его губ, в то время как его тёмные глаза метались вперёд и назад, оценивая.