Я закрыла глаза, в надежде, что ангел пришёл, чтобы забрать меня далеко-далеко отсюда.
Мои мысли тут же перенеслись к Финну.
Мне так жаль. Я люблю тебя.
— Титус! Какого чёрта ты делаешь? — закричал низкий голос.
Я что, правда, это слышала, или это был лишь сон?
Я совершенно точно услышала крики и ругательства, и вдруг на меня больше ничего не давило.
— Уведи отсюда это убожество, — прокричал тот же голос.
Я услышала, что кто-то боролся сбоку от меня. Я попыталась открыть глаза, но не могла ничего разглядеть за жидкой пеленой. Я почувствовала, как кто-то присел рядом со мной и прикрыл мою грудь.
— Эби, с тобой все в порядке?
— Пайк?
— Да. Где у тебя болит больше всего? — спросил он.
— Руки. Я их не чувствую, — простонала я. Мой голос дрожал, как и всё мое тело. Слёзы облегчения потекли по моему лицу.
Он спас меня. Он пришёл мне на помощь и уберёг меня от опасности. Он был ангелом, моим ангелом.
Пайк выругался себе под нос, и затем аккуратно поднял меня на ноги. Через несколько секунд мои руки были свободны.
— Кажется, мы пришли как раз во время, — вздохнул он.
— Спасибо, — зарыдала я, аккуратно растирая руки, чтобы кровь прилила к ним обратно.
Стяжка врезалась в кожу, оставив после себя кровавые порезы. Они очень болели. Через несколько секунд я почувствовала, как тысячи иголок впились мне в кожу, когда кровь прилила обратно.
— Давай отведём тебя обратно в лазарет, — сказал Пайк, беря меня под руку.
И вдруг все эмоции внутри меня вырвались наружу. Стены, которые я старалась выстроить вокруг себя, поддались и рухнули. Моё тело начало неконтролируемо трястись, и всё вокруг меня закрутилось. Моя голова была готова вот-вот взорваться. Воздух вокруг стал плотным и удушающим. Сердце бешено заколотилось, и я начала чувствовать жар. Мне надо было выйти из этой тёмной комнаты. Из этой клетки. Моего персонального ада.
Такой слабой я ещё никогда не была. Я была сломлена — как морально, так и физически.
Я начала хватать ртом воздух. Колени подогнулись, и я упала на пол. Пайк нагнулся и осторожно поднял меня, взяв на руки. Я чувствовала себя как ракушка, которую уронили, и она треснула, но не полностью разбилась.
— Проводи этого ублюдка в камеру и запри его. С его документами я разберусь позже. Если кто спросит, я увёл её обратно в лазарет, — приказал Пайк.
Двое других охранников, которые пришли вместе с ним, взяли Титуса под стражу. Его руки были связаны за спиной, и каждый из охранников крепко держал его за предплечья. Его лицо было напряжено, брови опущены так низко, что почти залезали на глаза, которые были налиты кровью. Он сощурился, посмотрев на меня и Пайка. Я отвернулась и уставилась Пайку на грудь. Я не хотела больше видеть его, никогда в своей жизни. Я надеялась, что он сгниет в камере, или его отправят на задание, где его съест какой-нибудь Арви. Он этого заслуживал.
— Что если генерал спросит? — поинтересовался один из охранников.
— Если спросит, скажите ему, что я всё объясню, как только вернусь, — ответил он.
— Я ничего не сделал, — огрызнулся Титус.
Я прижалась лбом к груди Пайка. Я не хотела показывать ублюдку свои эмоции.
— Заткнись на хрен. Тебя следовало бы пристрелить. Ты нарушил целый ряд правил, и переступил через нормы морали. Я лично прослежу, чтобы тебя закрыли надолго.
— Да, пошёл ты, — Титус сплюнул. — Потом посмотрим, кому больше прилетит от генерала. Мне, или тому, кто ухлестывает за его дочерью.
— Уведите этот бесполезный кусок дерьма отсюда, — прорычал Пайк.
Два молодых человека кивнули и силой вывели Титуса из комнаты. Они были гораздо больше и сильнее его, и я слышала, как они начали подкалывать его.
— Как ты узнал, что мы здесь? — спросила я, мой голос был, как и прежде, слабым.
— Я должен был забрать тебя. Но тебя не было в палате, и у меня закралось подозрение, что Титус добрался до тебя раньше. Слава Богу, он не умеет держать свой хвастливый рот на замке. Похоже, он начал похваляться и рассказал кому-то о своих планах. Так вышло, что мой друг подслушал его. Именно он тебя спас. Если бы он не рассказал мне, я бы не смог найти тебя вовремя.
Мой пульс ускорился, и эмоции снова накалились, как только я осознала, что моя жизнь висела на волоске. Если бы Титус не заговорил, или друг Пайка не услышал бы его, или не поделился бы тем, что услышал, моя жизнь вскоре могла бы закончиться. Титус убил бы меня. Я знала это. Я видела это в его глазах. Я была бы его единственной победой и единственным свидетелем.