Я заправила волосы за ухо и посмотрела на наши руки. Моя рука казалась маленькой и безвредной, зажатой меж его ладоней. Мне хотелось свернуться калачиком в этих руках, тёплых и покровительственных, и отдохнуть там несколько минут, часов или дней. Мне хотелось спрятаться вместе с ним, и я больше не хотела думать об этом. Я хотелось осуществить это. Я придвинулась ближе, зарываясь под его руку, пока она не оказалась у меня на плечах.
— Прости, — прошептала я. — Мне это нужно. Ты не против?
Он вздохнул и откинулся назад, положив мою голову себе на грудь.
— Нет, я не против.
Мы сидели молча, позволив нескольким эпизодам "Баффи" унести нас от наших забот. Он рассеянно поглаживал меня по волосам, наматывая их на пальцы и разглаживая их по моей спине. Я расслабилась в его объятиях, и он прижался щекой к моей макушке. Это было приятно. Лучше, чем хорошо. Естественно. Безопасно. Чисто, правильно и цельно… и совсем не так, как я ожидала, когда решила отправиться в ад.
— Лила, могу я кое-что спросить у тебя?
— Мммм?
Я почти заснула, опьяненная ощущениями от нахождения в его объятиях.
— Что сказал тебе мой голос в башне? Что ты слышала?
— Ты сказал, что тебе нужно увидеть меня снова. Всё в порядке, я знаю, что это было только моё воображение.
— Может быть. Я всегда слышу голос брата, когда прохожу через башню. Именно тогда, когда мне это нужно, когда я хочу сдаться, я слышу его. Но на этот раз голос, который я слышал, был твой.
— Серьёзно? Что я тебе сказала? — пробормотала я.
— Ты тоже сказала, что тебе нужно увидеть меня снова.
— Это помогло тебе?
— Больше, чем ты думаешь.
Я крепче обняла его за талию, не желая ничего с этого момента, кроме того, что сейчас происходило. Я поняла, насколько это необычно, учитывая город и все его несчастья, учитывая, что ты можешь получить всё, что захочешь, но это никогда не удовлетворит тебя достаточно.
Этот простой миг, когда я прикасалась к нему, чувствовала его дыхание, его рука гладила мои волосы — это было всё, на что я могла надеяться, всё, чего я могла хотеть. Я была переполнена им, этим тёплым, жужжащим чувством в моей груди, и это полностью удовлетворяло меня.
Интересно, может быть, это всё-таки то, что мне нужно?
ГЛАВА 21
Я проснулась в тишине. Мне снилось, как я утешаю Малачи, плачущего над телом Мазикина, очень похожего на меня. Во сне я поняла, что мёртвым Мазикиным была моя мать.
Я не открывала глаза, позволяя пробуждающемуся сознанию воссоединиться с моим телом. Малачи со мной не было, на диване я лежала одна. Должно быть, я заснула там, прильнув к нему, взяв от него всё, что мне было нужно.
Я была укрыта заплесневелым грубым одеялом. Его потёртые края щекотали щёку. Интересно, накрыл ли меня Малачи, посчитав, что я могу замёрзнуть? От одной этой возможности мне стало теплее, чем когда-либо я смогу согреться под одеялом.
Я размышляла о прошедших днях и о переменах, которые они принесли. За всю свою жизнь я не могла припомнить, чтобы позволяла людям вступать в физический контакт каким-либо иным способом, кроме самого необходимого. Я всегда напрягалась, когда думала, что кто-то может прикоснуться ко мне, уклонялась, когда люди пытались это сделать, и набрасывалась, намеренно или нет, когда это прикосновение причиняло боль или напоминало мне о вещах, которые я хотела забыть. Это защищало меня, но и не позволяло сблизиться с другими людьми, физически и эмоционально.
Наверное, это и был тот самый надлом, о котором говорила Анна.
Я вела себя так даже с людьми, которые заботились обо мне. С Дианой. С Надей. Сколько раз я вздрагивала, когда они гладили меня по спине? Сколько раз я отмахивалась от их объятий? Я не могла одернуть себя, даже когда видела их обиженные взгляды.
Я думала, что потеряла способность наслаждаться прикосновениями. Я подумала, что, может быть, никогда уже не испытаю таких чувств. Я верила, что так будет всю оставшуюся жизнь.
С Малачи всё было иначе. Все мои инстинкты всё ещё были на месте; они тревожно зудели, когда он заставал меня врасплох. Но они умолкли с той поры, как я вырвалась из тёмной башни и унизительно призналась в том, что со мной произошло. На деле, я хотела, чтобы Малачи прикоснулся ко мне. Я была уверена, что это единственное, что может помочь. Это было приятно. Удивительно приятно. Словно и его фигура, его запах, его фактура, его движения, его ритм, всё это было создано для меня.
То, что я чувствовала к нему, быстро поразило меня и неконтролируемо росло в течение нескольких дней. С каждым мгновением, проведённым с ним, с каждым спокойным, внимательным действием, с каждым осторожным и нежным прикосновением я всё глубже погружалась в эти чувства. Я понятия не имела, как буду выбираться наружу.