Конан, выставив перед собой меч, медленно пятился, оставаясь все время лицом к противнику, и остановился, только когда почувствовал спиной холодный камень стены.
— Умоляю, убей меня! — послышался слабый голос откуда-то снизу.
Конан бросил короткий взгляд, не успев толком разглядеть сжавшуюся в углу женскую фигурку.
— Сиди тихо, женщина. Мне вовсе не хочется умирать! — грубо приказал он.
В следующий момент чудовище сделало шаг, с завидным проворством сцапав ближайшую жертву. Пещера наполнилась истошным воплем несчастного. За первой смертью последовала настоящая бойня, безучастным свидетелем которой поневоле стал киммериец. Но вот все кончено, настало время и ему встретиться со смертью один на один… Женщина не в счет.
Чудовище слегка притомилось, гоняясь по всей пещере за удирающей бестолковой пищей, тяжело дышало, высунув до земли длинный, шершавый язык, но по-прежнему глядело на Конана, как на лакомый кусок мяса.
Переваливаясь на исполинских лапищах, оно лениво направилось к киммерийцу. Не дожидаясь нападения, Конан атаковал, вложив в удар всю силу. Меч рубанул по оскаленной морде, пройдя наискось через глаз и оставив глубокий кровавый след. От неожиданности чудище отшатнулось и с жалобным мычанием, мотая лохматой башкой, уселось на задние лапы. Ободренный успехом Конан ринулся на врага, осыпая его ураганом ударов. Зверь лишь ревел от злости и боли, неуклюже отмахиваясь от не знающего промаха клинка когтистыми лапами. Несколько раз Конан успешно ускользал от его смертоносных когтей, но движения зверя становились все резче и стремительнее. И вот одно из них настигло киммерийца. Он сам это понял, лишь когда, словно кошка, опустился на ноги, описав под потолком невероятную петлю. Тут же ему пришлось низко пригнуться, уходя от следующего удара. Меч, выбитый из рук разъяренным чудовищем, остался где-то за спиной у зверя. Чудовище заковыляло к киммерийцу и нависло, поднявшись, подобно медведю, на задние лапы, над ним с неотвратимостью самой смерти.
— Лови! — Пронзительный женский крик, точно горячая пощечина, хлестнул северянина.
И будто вендийский факир, Конан выхватил меч прямо из воздуха и вогнал его в необъятное, обрюзгшее брюхо. Зверь всей громоздкой тушей грохнулся на пол, скребя когтями каменные плиты, дернулся несколько раз и затих навсегда.
Конан, еще не веря в столь легкую победу, с опаской обошел чудовище стороной и приблизился к женщине.
— Как твое имя? — хрипло спросил он, протягивая ей руку.
— Мейн, господин мой, — чуть слышно ответила она, вкладывая свои тонкие длинные пальчики в могучую, мозолистую ладонь киммерийца.
— Идем, Мейн…
— Куда?! Нам ни за что не выбраться из этого ужасного подземелья!
— Пойдем по этому тоннелю, — мягко ответил Конан. — Что-то подсказывает мне, что этой дорогой мы попадем к хозяину зверя.
— А если хозяин окажется страшнее чудовища? — Женщина все еще боялась, но в глазах ее загорелась надежда.
— Что ж, тогда мы убьем и его, — просто ответил киммериец и, не тратя времени на болтовню, зашагал к проходу, увлекая женщину за собой.
Путь их по бесконечному лабиринту коридоров и переходов, чередовавшихся с залами и лестничными маршами, был долог. Им встретилось множество помещений: различных кладовых и складов, забитых припасами до потолков, молелен со статуями звероподобных богов, давно исчезнувших из памяти людей, крохотных жреческих келий, где широкоплечий Конан с трудом мог повернуться.
Ненадолго они задержались в оружейной, рассматривая диковинное искусно сделанное оружие неведомых мастеров. Мейн прихватила огромный боевой лук.
— Умеешь стрелять? — с сомнением спросил киммериец.
— Я выросла на ферме в приграничье… Немного великоват, но думаю, справлюсь, — гордо вскинув голову, ответила девушка.
— Поглядим, — проворчал киммериец и больше вопросов не задавал.
Последний факел давно догорел, и, если бы не звериное чутье северянина, бродить бы им по подземелью до конца своих дней. Но ветерок удачи привел их к незапертой железной дверце, из-за которой слышалось нестройное пение и тянуло отвратительным запахом пригоревшего жира.
Беглецы осторожно заглянули внутрь. В небольшом зале висел тяжелый смрад от тысячи сальных горелок, сквозь копоть с трудом угадывалась противоположная стена с множеством таких же дверей. В дальнем конце располагался невысокий помост с пятью каменными монолитами, по форме и высоте напоминающими усыпальницы древних царей. Но, приглядевшись, киммериец понял, что ошибся.
На каменных глыбах распростерлись человеческие тела. Люди были отмыты и раздеты, так что Конан не сразу узнал в них недавних товарищей по заключению, уведенных жрецами. Никто не был связан или прикован цепями, люди лежали свободно, расслабившись, будто просто отдыхали. Двое еще живых и трое мертвецов ничем не отличались друг от друга, не считая аккуратных шрамов на горле убитых и алых пятен крови, залившей алтари и тонкими струйками стекающей по желобкам.
Зал был битком набит пиктскими жрецами, но Конан с бешеной ненавистью смотрел лишь на одного, что, скрестив на груди обнаженные руки, стоял позади алтаря и, казалось, не принимал никакого участия в кровавом обряде. Но именно он являлся вожаком всей своры. Да, он был киммерийцем — широкоплечим, мускулистым, на две ладони выше самого Конана.
Обнаженный до пояса, лишь в невесомом коротком плаще-накидке, он казался живым воплощением бога, с рельефным торсом, будто вырубленным из цельного куска мрамора. Неподвижно застывший взгляд глубоких, неопределенного цвета глаз, устремленный поверх голов пиктов, казалось, пронзал немыслимые дали. Голову его венчал обруч с невероятных размеров рубином, пульсирующим на лбу великана, словно живое человеческое сердце.
Конан облизнул пересохшие вдруг губы.
— Сейчас я войду туда, — бросил он, не оборачиваясь.
— Я с тобой! — поспешно откликнулась Мейн.
— Хорошо, но держись позади. Стреляй в любого, только оставь мне вон того, высокого.
Пинком Конан распахнул настежь дверь и ворвался в жертвенный зал. Рукоятью меча свалил ближайшего жреца и остановился над поверженным телом — грозный и страшный, будто сам бог войны. Пение оборвалось на полуслове, глаза присутствующих с удивлением и ужасом воззрились на пришельца.
— Повелитель! Это одна из девушек, что предназначены в жертву Стражу! — заголосил какой-то жрец.
И тот, кто его убил, — растягивая слова, процедил великан, без злобы, с нескрываемым любопытством разглядывая киммерийца. — Легко догадаться, что это должен быть непростой человек.
— Предатель! Сейчас и ты умрешь! — бросил Конан ему в лицо, занося клинок для удара.
На лице великана мелькнула тень досады.
— Задержите его! Нам нужно закончить…
В руках верховного жреца сверкнуло лезвие кривого кинжала, и тело очередной жертвы забилось в предсмертных судорогах. С яростным криком Конан ринулся в самую гущу врагов, хмелея в предвкушении битвы.
Рассерженным шершнем прогудела пущенная Мейн стрела. Перекошенные злобой лица жрецов кружились перед глазами киммерийца, разящего налево и направо, едва успевая выхватывать из завывающей толпы пиктов испуганные и ненавидящие взгляды, чтобы тут же гасить в них блеск жизни.
— Остановитесь! — прогремел на весь зал повелительный голос верховного жреца. — Оставьте нас, все прочь отсюда!