Если страсть погашена и душа уже успокоилась, то это еще не значит, что страсть поражена насмерть. Она только притаилась, устранилась на время, не имея возможности противостоять напору сил подвижника. При возникновении благоприятных обстоятельств страсть снова может восстать и начать действовать. Поэтому не следует верить, будто страсти уже нет или она умерла. «Вы одолели страсть в известном случае, — наставляет епископ Феофан, — но таких случаев она найдет тысячи и снова начнет бороть и вызывать на брань. Это значит, что христианину никогда не должно слагать с себя всеоружия; он — бессменный воин, который всегда должен быть готовым на брань» [30, с. 202–203].
Когда человек был предан греху, тогда все силы души и тела работали ему. По словам епископа Феофана, «глаз привык смотреть на то, что питало грех, ухо слышать то, что льстило страсти, и прочие чувства тоже были орудиями порочных склонностей. Теперь надо, наоборот, сделать их орудиями правды. Надо пройти по всему своему поведению и всем занятиям и везде положить правило делать то, чего требует дух новой жизни» [2, с. 111]. Христианин должен стараться не давать возможности греху проникать в сердце через различные органы чувств, не давать воли очам, устам и ушам своим.
Положив доброе намерение исправиться, надо назначить себе новые порядки и правила, создать условия, благоприятные для искоренения страстей. «Этим порочные склонности и страсти стеснятся или положатся как бы под гнет» [2, с. 112]. Если после своего обращения грешник не изменит прежнего образа жизни и своих занятий, то он не сможет искоренить страсти.
Внутренняя, мысленная борьба с грехом ослабляет страсти, не давая им возможности укрепляться и питаться грехом. Но эта невидимая брань только изгоняет страсть из сознания, сама же страсть остается еще живой, скрываясь с поля борьбы. Поэтому мысленная брань со страстями, несмотря на всю решительную необходимость, неизбежность и победоносную силу, должна еще сопровождаться совершением противоположных этим страстям дел, которые поражают «сего змия во главу» [8, с. 289].
Удаляясь от зла решительным противлением страстным помыслам и пожеланиям, христианин должен в то же время насаждать вместо страстей всяческие добродетели.
Когда с деятельной внешней борьбой со страстями соединяется и внутренняя, то они в скором времени побеждают всякую страсть, против которой бывают направлены. Брань мысленная в связи с деятельною поражает страсть извне и изнутри и в конце концов истребляет ее. «Биемые извнутрь и извне и не имея уже опоры в человеке, страсти скоро подаются, начинают слабеть и отходят» [65, с. 437]. Чем упорнее человек будет бороться со страстями, тем скорее они начнут ослабевать и, не получая пищи, совсем истощатся и замрут, как замирает и иссыхает дерево, не получающее влаги и света.
Но христианин должен постоянно помнить, что в духовной брани ему необходима помощь Божия, ибо укротить страсти, отсечь их от естества нашего возможно только при содействии благодати. Без помощи Божией никакое добро не укореняется в сердце человека, но без его собственных трудов и подвигов благодать не будет помогать в борьбе с грехом. «Как человек может очистить сердце свое? — спрашивает епископ Феофан и отвечает: — Трудом в исполнении заповедей, противоположных страстям. Проси помощи, но и сам трудись; без своего труда и помощь не придет: но и из труда, если помощь не придет, ничего не выйдет» [42, с. 896]. Сочувствие к плотскому, страстному долго еще прорывается из сердца — и по обращении человека, и после трудов над очищением сердца.
Постепенно преуспевая в духовной жизни, последователь Христа наконец достигает такой степени совершенства, когда сердце становится свободным от страстей. Свидетельством очищения сердца от страстей, по учению святых отцов, является такое духовное состояние, когда «все страстное становится неприятным, душа начинает мерзить им» [74, с. 346], а сердце начинает питать ненависть к страсти. Но и после очищения сердца от страстей духовная брань с ними не прекращается, ибо они исторгаются из сердца, но не выходят из естества нашего полностью.