Выбрать главу

Счастливой жизни, чтобы взять потом

И нашу жизнь, и все, что было с нами,

В свой вечный схрон. А где-то под крестом

Останки наши бренные истлеют.

О, мудрый старец, отче Спиридон,

Сильвестра помня, все тебя жалеют.

Пока ты был, в державе жил закон.

(Обращается к келейнику )

Иду немедля, чтоб утешить душу,

Пред вечностью готовую предстать.

Указ царев я этим не нарушу,

Да и душе сей вскоре не страдать.

Сцена вторая

Келья Спиридона (Сильвестра). Старец покоится на ложе. Входит Филипп .

Спиридон (говорит слабым, но твердым голосом)

Я ждал тебя, Филипп. Узнал от братий –

В митрополиты царь тебя зовет.

Мой пробил час, и мне грешно скрывати

То, что меня так много лет гнетет.

Филипп

Знай, сыну твоему я весть отправил.

Мы ждем его уже который день.

Обители Онфим твой в дар оставил

Одну из ваших справных деревень.

Я чаю, он тебя еще застанет.

И ты, смотри, покуда потерпи.

Спиридон

Душа юна, а плоть вот-вот завянет,

Хоть медли жизнь свою, хоть торопи.

Ты был приставлен к отроку Ивану,

Я молодым царем его знавал.

Нрав государев был не без изъяну,

Теперь же бес его околдовал.

Филипп

Наш государь взыскует утешенья

Средь дел державных. Оттого меня

Зовет к себе, чтоб не было смущенья

В народе. Не моя ли то пеня?

Его же я ослушаться не в силах.

Спиридон

Он к истине неправедным путем

Стремится. Можно ль, можно ль на могилах

Невинных жертв поставить крепкий дом?

Построить нерушимую державу,

Где счастлив будет, кто бы он ни был?

Как сохранить величие и славу,

Коль честь и славу ближних истребил,

Раздрав надвое собственное царство.

Как разоряя подданных своих,

Обресть богатство. Можно ль чрез фиглярство

Восставить правый суд. Совсем затих

Глас правды и нельстивого совета?

И земщина с опричниной [17] – враги?

А испоместный [18] наг, и чернь раздета,

С кого взыскать державные долги?

Сомненьями пустыми одержимый,

Он истине путь лживый предпочел.

И лестью шептунов своих даримый,

Разрушил борть, и закурил всех пчел.

Но шершней злобных при себе оставил.

Опричники безумием своим

Готовят крах его царевой славе,

И смуты призрак явится за сим.

Филипп

Пока делил он с Избранною Радой

Заботы о величии страны,

Высот немалых этой цели ради

Достиг, избыв пороки старины.

Дал укорот он местничеству строгий

Приказы обустроил, свод един

Законов дал Руси [19] и встал на ноги

Он твердо как могучий властелин.

Границы царства далеко раздвинул.

Стяг веры православной водрузил

Во станах агарянских [20] . А повинных

В изменах слуг своих, коль поразил –

На то он царь, чтоб не терпеть измены.

Князей удельных вправе он унять.

Но без расправ ужасных, постепенно,

Не изводя под корень в царстве знать.

То истина для царствия любого,

Чтоб был властитель строг и справедлив.

А что невинной крови много…

Слово

Я молвлю пред царем. Я не стыдлив.

Спиридон

Что истина, коль к ней кривы дороги?

Повдоль же псы и морды их в крови.

И множатся по царству перелоги [21] ?!

И всяк бежать из царства норовит!

Когда предстанешь пред царевы очи,

Моли его, Филиппе, об одном:

О единенье двух державных отчин –

Да будет царство как единый дом.

Да не казнит он слуг своих вернейших,

Клеве там злобным хода не дает.

Пусть бережет и бо льших, и малейших,

Иначе царство русское умрет.

Мой близок час. Те книги, что Онфимом

Мне присланы, обители дарю.

Скучаю я о сыне о любимом…

Прости меня. Ступай теперь к царю.

Сцена третья

Трапезная Соловецкого монастыря. Два пожилых монаха ведут беседу.

Зосима [22]

Я молодым сюда пришел когда-то,

Чтоб подвизаться в тяготах земных.

Здесь нашего едва ль с десяток брата

Нагих молилось. Варниц соляных

Да промыслов доходных мы не знали,

Ютились в срубах тесных круглый год.

До смертушки зимою замерзали,

Судьбы своей не зная наперед.

В пятнадцать лет все вдруг переменилось.

Не чары ль то, и в силах ли людских?

Такое мне, да и иным, не мнилось –

Вознесся камен град в пустынях сих.

Паисий [23]

Мы и сейчас своей судьбы не знаем.

Без воли Божьей, кабы то сбылось,

Чтоб край суровый обернулся раем –

Где столько люду Божьего спаслось.

Зосима

Насельников в обители немало,

Да все по кельям каменным сидят.

Монаху, старцу, разве то пристало,

Лелеему быть с головы до пят.

Паисий

Устав наш, брат, тяжельше не бывает.