Вскоре прибыл в Кесарию сам Валент. Модест донес ему: «Побеждены мы, царь, настоятелем этой церкви: это муж, который выше угроз, тверже доводов, сильнее убеждений».[61] Император как бы не хотел верить и для привлечения Василия на свою сторону присылал еще к нему многих из придворных, и людей военного звания, и исполняющих должность судей, и женских приставников, и главного своего повара Демосфена, который грозил убить архипастыря своим поварским ножом. Но все эти послы должны были сознаться, что твердость архипастыря непреодолима. После сего царь показал столько благоразумия, что никак не соглашался употребить открытую силу против архиепископа, несмотря на совет царедворцев, и искал только случая переговорить с Василием лично. Наступил праздник Богоявления, в который Василий совершал богослужение в своем соборном храме. В Кесарии не было арианских храмов. Посему и император со своею свитою вошел в православную церковь и присоединением к народу показывал вид некоторого единения с ним в вере. Когда же слух Валента как громом поражен был начавшимся песнопением, когда Валент увидел море народа, а в алтаре и близ оного не столько человеческое, сколько ангельское благолепие, тогда пришел в изнеможение; и взор и душа его покрылись мраком и пришли в кружение. При всем этом он сам понес к Божественной трапезе дары, вероятно золотые сосуды, но никто из клира не прикасался к ним, потому что не знал, примет ли их от еретика архипастырь. Царь до того смутился, что не мог твердо стоять на ногах, и если бы один из служителей алтаря не поддержал его, то произошло бы падение государя, достойное слез. При таком смущении он сделался вовсе неспособным вступить в беседу с Василием и, таким образом, вышел из храма ни с чем. Для вознаграждения первой неудачи нужно было в другой раз посетить православную церковь. В это время Василий не служил, пригласил императора в алтарь, где стоял сам, и много говорил ему о Божественных догматах.[62] Царь с довольным вниманием слушал слова святителя и хвалил его за мудрость и благолепие в священнослужении. Только бывший тут между прочими сановниками царский повар Демосфен укорил вселенского учителя за то, будто он допустил в речи какой-то варваризм. На такое замечание Василий ответил сначала только улыбкою, а потом, когда заметил, что Демосфен начал сердиться и чем-то угрожать ему, сказал: «Твое дело заботиться о приправах к похлебкам, а не постановлять Божественные догматы».[63] При этом свидании Валент не только не обнаружил никакого нерасположения к Василию, но, по свидетельству Феодорита, был даже восхищен беседою Василия. И Григорий Богослов, бывший при этой беседе, засвидетельствовал, что этой беседой Василия с Валентом остановлена большая часть обид, какие дотоле наносимы были православным.
61