Священник нехотя достал из-под подушки ключи. Разбудили секретаря. Тот, узнавши, в чем дело, в особенности засуетился. «Чудеса, чудеса!» — шептал он: — «покойник… и светится».
Гости и священник вышли на площадь. Три окна, явственно и без всякого сомнения были изнутри слабо освещены. Но едва любопытствующие стали подходить к церкви, свет внезапно погас.
— Нам это показалось, — заметил священник: — никакого огня в церкви быть не может. Даром только, сударь, потревожились… помилуйте, у нас очень строго насчет огня.
Кириллов уж повернул к дому. Ему хотелось спать.
— Нет, ваше превосходительство, — засуетился секретарь: — так этого оставлять бы не следовало… осмотрим церковь…
Делать нечего. Священник, гремя ключами, отпер церковную дверь. У секретаря нашлись спички. Зажгли стоявший в приделе, у порога, фонарь и вошли в храм.
Церковь, как все сельские церкви: чистая, уютная. Пахнет ладаном. Посредине, перед алтарем, стоял гроб с покойником, каким-то молодым, суровым и красивым работником. Непокрытое лицо глядело спокойно, точно умерший заснул.
— Горячка-с… — вскользь сказал священник, идя к алтарю.
Кириллов и секретарь с ним осмотрели алтарь, шкаф с ризами, поднимали покров алтаря, покров, накинутый на гроб, все углы главного и входного церковных отделений и даже приподнимали покров над небольшим аналоем, стоявшим у гроба.
Священник тем внимательнее осматривал церковь, что ему казалось всего правдоподобнее, как он потом говорил, искать, не притаился ли где вор.
Еще потолковали, еще осмотрели церковь, подняв выше фонарь, — возвратились и снова легли спать.
Решась более не думать о виденном свете. Кириллов обернулся к стене, но еще мельком взглянул с постели на церковь, и на этот раз ее окна были темны.
Прошло с час или более. Кириллов хорошо помнил, что он спал и, как ему казалось, спали и другие. «Этакая чепуха иной раз пойдет в голову, — думал Кириллов во сне: — да не одному, а всем троим; трое видели свет в запертой церкви и, не пойди туда, сами не осмотри, на всю жизнь осталась бы легенда о заколдованной свече»…
— «Ах, я простота! — вдруг пришло на мысль опять пробудившемуся Кириллову — ну, как я не догадался? да и священник хорош! Объяснение прямое и весьма несложное… За церковью должен быть тот именно постоялый с кабаком, куда нам не советовали заезжать… Ну, очевидное дело: на постоялом еще не спят, окна его освещены и, просвечивая сквозь окна церкви, ввели нас в такое заблуждение»…
С этою мыслью Кириллов опять старался заснуть, соображая, как он утром пристыдит священника, забывшего о таком обстоятельстве.
В это время Кириллову показалось, что его секретарь почему-то не спит. Как уж ему это показалось, он впоследствии не мог и объяснить: сам он лежал лицом к стене, и в комнате была полная тишина.
Он снова медленно, задерживая дыхание, приподнялся на локте и тихо обернул голову в комнату…
Секретарь сидел в одном белье, спустив ноги на пол с дивана, и неподвижно, как бы в оцепенении, смотрел в окна на площадь. На дворе окончательно стемнело, и на этом черном, ночном фоне еще неуловимее и мрачнее рисовалась ветхая, вросшая в землю, церковь, с покачнувшеюся на бок сквозною деревянною колокольней.
Кириллова обдало, как варом. Волосы шевельнулись на его голове…
Три левых окна церкви были снова, и уж теперь явственнее, освещены изнутри…
— Что вы, Иван Семеныч? — спросил Кириллов секретаря: — не спите?
Тот, не находя слов на коснеющем от волнения языке, только показал рукой на церковь.
— Батюшка, а батюшка! — сказал Кириллов, ступя за порог комнаты, где спал священник — вставайте, в церкви опять огонь.
— Быть не может, что вы!
— Вставайте, глядите.
Все трое опять вышли на крыльцо. Церковь была видимо изнутри освещена.
— А постоялый? кабак по тот бок площади? — спросил Кириллов — это его окна просвечивают…
— Постоялый в другом конце села, а за церковью — общественный, всегда запертый, хлебный магазин.
— Кругом обойдем, кругом, ваше превосходительство, — проговорил, наконец, онемевший от волнения и страха секретарь.
Взяли фонарь и, его не зажигая, тихо, без малейшего шороха, обошли кругом церковь. Все здания на площади были темны; в окнах храма, при обходе священника и его гостей, ясно мерцал слабый, будто подвижный огонек, погасший мгновенно, едва они обошли церковь.
— Войдем, снова осмотрим, — прошептал уже не с прежней смелостыо Кириллов — нельзя же так оставить… или это общая нам троим галлюцинация, или в церкви, действительно, то вспыхивая, то угасая, горит незамеченная нами, при первом осмотре, свеча… очевидно мешал ее разглядеть свет фонаря.