Юрий медленно остывал. Он выпустил жертву из рук и, не глядя ей в глаза, глухо пробормотал:
- Вздор. Простите.
Соня вернулась к Марье Власьевне и вдруг затряслась как в ознобе.
- Никак на мороз выскакивала? - удивилась Аргамакова. - Что этот князь вовсе сдурел, раздетую на мороз потащил?
- Верно, я много съела мороженого, - возразила Соня, стуча зубами. - Мне дурно, Марья Власьевна. Велите отвезти меня домой.
- Да ты и впрямь помертвела, матушка! - испугалась почтенная дама. - Должно быть, с непривычки.
Она поспешила проводить Соню до кареты и велела кучеру доставить ее к месту. Дом встретил девицу сонной тишиной. Тришка отворил ей дверь и вручил зажженную свечу. Поднявшись в свою комнату, Соня упала в кресло, не снимая шубы. Она все еще не могла согреться. О сне не было и помина. Софья Васильевна переживала изрядное потрясение.
Прошел час, она все еще не спала и даже не была раздета. Не скидывая шубы, в бальном наряде она присела к столику и раскрыла заброшенную было тетрадь. Корсет немилосердно жал, но девица ничего не замечала.
"Не могу поверить, что это случилось со мной! Безумный сон, кошмарный бред. Праздник обернулся позором. Счастье, что не было свидетелей его. И то была я!
И теперь горят его воровские поцелуи на груди и плечах, язвят, не дают забыться. Эти руки, которые я мысленно любила целовать, грубо хватали меня, терзали! Я не верю, не верю ему! Коварный соблазнитель, грубое животное! Где же мой кроткий Дюваль?"
Соня уже забыла, как однажды тот самый кроткий Дюваль пытался соблазнить ее, напившись пьяну. Теперь ей чудилось, что прежний Горский воплощал в себе все добродетели и совершенства.
"Боже милосердный! Я должна его ненавидеть, но не нахожу в себе ненависти, - писала через минуту Соня, - Да, я знаю, сколь привлекательно зло. Оно рядится в прекрасные одежды, соблазняет и притягивает. Боже, дай мне силы забыть Горского. Дай силы на борьбу с соблазном!
Безумный сон, я его забуду скоро. И наши танцы, и руки, обнимавшие меня, и эти хмельные глаза, и страстные поцелуи..."
Молодая женщина отшвырнула перо и расплакалась. Она бросилась на кровать, но тотчас вскочила от боли: корсет нещадно впился в бок. Насилу расшнуровав платье и неловко сняв его, бедная девица наконец улеглась. Теперь едва она коснулась подушки, как мгновенно уснула.
Но и во сне продолжились ее метания: Соня билась в сильных мужских руках, в бессилье припадала к могучей груди и отдавалась во власть горячим требовательным губам...
Не мудрено, что Софья Васильевна проспала в то утро более положенного и проснулась, когда ее позвали к завтраку. Был уже полдень. Припомнив давешний вечер и сны, Соня залилась краской. Узнав, который час, и вовсе смутилась. Все кувырком! Нет, так не пойдет. На ее плечах держится весь дом, а она предается ребячеству.
Взглянув на домашнее платье, Софья Васильевна поймала себя на том, что ей до смерти не хочется рядиться в эти старые тряпки. Что случилось? Прежде ей так удобно было в темной робе и простом чепце. Порывшись в сундуке, Соня добыла светлое ситцевое платье, которое Сашенька подарила ей для деревни. Облачившись в него, девица заглянула в зеркало. Что ж, недурно. Платье простое, легкое, в самый раз для домашних трудов. Прекрасные волосы с помощью Даши были заплетены в косу и убраны на макушке. Подозрительный румянец играл на щеках похорошевшей женщины. Теперь она смотрела на себя сторонними глазами, его глазами.
Сойдя в столовую, Соня готовилась ответить на вопросы, но вовсе не ожидала такого пристального внимания к своей особе. Владимир Александрович осмотрел ее придирчиво и ревниво, остался доволен и вновь прищурил глаза. Теперь уже, после всего случившегося с ней, Соня не смутилась. Глаза Сашеньки страстно вопрошали, а Биби ерзала на стуле от нетерпения. Мише тоже не сиделось, он призвал всю свою волю, дабы не задать вслух мучивший его вопрос.
- Соня, я без тебя распорядилась обедом, Арина в лавку сходила и в ряды, - доложила Сашенька. - Дети ждали тебя, ведь ты собиралась учить девочек печь ватрушки. Вон у кухарки и тесто уже подошло...
- Да, я помню, - молвила Соня, забывшая все напрочь.
- Однако где же подробный рассказ о празднике у Мещерских? - не вынесла пытки Биби. - Кто был из гостей? Губернатор почтил бал своим присутствием? Чьи наряды вызвали восхищение? Чем угощали? Когда вы вернулись?
- Постойте, - прервал поток ее вопросов Владимир Александрович. - Прежде скажи, душа моя, - обратился он к кузине, - ты довольна первым выездом в свет?
Соня покраснела.
- Мне сделалось дурно, я скоро уехала.
- И это все? - лукаво улыбнулся Мартынов.
Биби негодующе подпрыгнула на стуле. Миша безуспешно ловил взгляд тетушки. Сашенька разочарованно вздохнула.
- Возможно ли, что ни одного танца вы не станцевали? И не вальсировали? - не унималась Варвара Михайловна, не потерявшая надежды вытянуть из Сони интересные подробности.
- Вальсировала, - неохотно ответила Соня.
- С кем? - дуэтом вопросили Сашенька и Биби.
- Володя, Марья Власьевна велела передать, что похлопочет о пансионе для Миши, - увильнула Соня от ответа. - Учить-то надобно! Полупансионером, может, и не худо будет? Мише не навредит. Ему нужны товарищи по играм, друзья. Пора уж...
"Так поскорее забудет Дюваля и не станет искать встреч с ним", - домыслила про себя заботливая тетушка.
Миша исподтишка показал ей кулак, но Соня сделала вид, что не замечает угрозы. Разговор ушел в сторону, и молодая особа уж было вздохнула с облегчением. Однако поторопилась. Сашенька попросила кузину зайти к ней после завтрака. Делать нечего, Соня подчинилась. На Сашенькиной половине ее ждали обе дамы в крайнем нетерпении.
- Ну же, Соня, голубушка, не томи! - возопили они.
- Что, душа моя? - притворно вздернула брови Софья Васильевна.
Однако теперь отвертеться никак было нельзя.
- Расскажи же все по порядку, - попросила Сашенька.
- Помилуй, душенька, тесто перестаивается!
- Пусть! - отмахнулась Мартынова. - Арина справится.
- Вольно же вам испытывать наше терпение! - сердилась Биби. - Ну, хоть скажите, Горский там был?
- Я не знаю... не помню... Верно, был... Впрочем, спросите у Марьи Власьевны.
- С кем же ты танцевала? - дознавалась Сашенька.
- С чиновником, знакомцем Марьи Власьевны.
- Да что ж это такое! - отчаялась Биби. - Я не доживу до Марьи Власьевны!
- Ну, хоть что-нибудь, - жалобно попросила Сашенька, и Соня сдалась. Она рассказала в подробностях о туалетах дам, о губернаторше - в чем была та одета, какие были украшения и головной убор - о мороженом и боскете, описала чиновника и других замеченных ею гостей, но ни словом не обмолвилась о Горском и о том, что произошло между ними. Дамы слушали с жадностью и остались в некотором удовлетворении. Соня, наконец, предалась повседневным делам в надежде, что больше не вспомнит ночные приключения.
Однако на ее беду к вечернему чаю нагрянула Марья Власьевна.
- Ну что, матушка, опамятовалась? - с порога озаботилась гостья здоровьем Сони, которая вышла встречать ее.
Провожая почтенную даму в гостиную, бедняжка силилась дать ей знак, что кое о чем не худо было бы промолчать. Марья Власьевна не понимала обиняков. Она вошла и уверенно воцарилась в гостиной, куда уже стеклись все домочадцы.
- Слава Богу, здорова! - громко вещала гостья. - А то я уж было за доктором послала, да дай, думаю, сначала погляжу, авось перемоглась.
- Вашими молитвами Софья Васильевна жива и здорова, - ответил Владимир в недоумении.
- Гляжу, зубами стучит, белая вся, трясется! - продолжала повествовать Аргамакова. - Я уж грешила на проказника, думала, на мороз выводил. Ан нет, мороженым накормил, да так, что детушка промерзла вся в платьице никудышном. Что, мать, - вновь обратилась она к помертвевшей Соне, - признавайся, от него сбежала? И верно. От таких подальше держаться надобно.