Что-то в облике учителя настораживало девицу. Его манеры были безукоризненны, несмотря на мужественную резкость и молодецкую лихость в движениях. Руки ухожены, на безымянном пальце левой руки блестел дорогой перстень. Как это она раньше его не заметила? Хотя, конечно, перстень вполне мог оказаться подделкой, но зачем учителю бравировать фальшивым камнем, подобно сидельцу в модной лавке? Дюваль перехватил взгляд Сони и внезапно покраснел. Никто, кроме нее, этого не видел, так как в сей момент в столовую вошла Марья Власьевна Аргамакова.
Дети попросили разрешения выйти из-за стола, и Дюваль, поспешно допивая чай, покинул столовую вслед за своим воспитанником.
- Что-то ты, Сонюшка, нынче на себя не похожа? - по-хозяйски устроившись за столом, произнесла Марья Власьевна. - Я, чай, без учителя тут не обошлось?
Пришел черед Сони краснеть. Она благодарила небо, что Дюваль это уже не слышал.
- Полно краснеть! Учителишко-то хорош, ничего не скажешь. Довольны им?
- Вполне, - коротко ответил Владимир, предваряя ответы женской части общества.
- Ну, добро. А ты чего молчишь, Сашенька? - допытывалась Аргамакова.
Мартынова несколько смешалась, но светская выучка помогла ей ответить с легкой улыбкой:
- Пока трудно сказать определенно.
- Сонюшка, ты больше в этом смыслишь, ученость по твоей части. Каков он будет?
- Больно круто взялся, на мой вкус, - ответила Соня, выразительно глядя на Владимира. - Но, верно, справится. Мы еще не говорили с Дювалем о том, какие предметы он возьмет на себя. Француз склонен развивать Мишу физически, а как быть с арифметикой и географией, пока неведомо.
После чая начинались классы, и Соня собиралась как раз на этот счет держать совет с Дювалем. Марья Власьевна, кажется, была удовлетворена.
- Слыхали, - обратилась она к Мартыновым, - в Москве объявился немец- магнетизер? Уже в моду вошел, на его представления съезжаются толпы. Сказывает, лечит безнадежные болезни. Усыпляет больного и делает с ним что-то такое, что он говорить начинает во сне и сообщает, как его лечить надобно. Все словно с ума посходили. Мещерские залу свою предоставили, билеты расхватывают вмиг, а берут, не шутка - по десяти рублей за билет! Сказывают еще, он заставляет человека делать что угодно по его указке. Каково, а?
-И впрямь, что угодно? - удивилась Сашенька.
- Сама-то я не видела, боюсь соврать, - ответила Марья Власьевна,- но верные люди сказывали, что просто потеха.
- А полиции до него дела нет? - возмутился Владимир Александрович. - Так ведь можно заставить человека украсть, убить да и мало ли еще что!
- И то! - подтвердила Марья Власьевна с энтузиазмом первооткрывателя. - Однако кто ж решится на такое? Будет тебе, Владимир Александрович, больно ты мрачно на все смотришь.
- А ведь Володя прав, - вступилась Соня за кузена. - Попади этот магнетический дар в дурные руки, сколько всего может произойти ужасного!
- Шарлатанов повсюду довольно, - подвела итог Марья Власьевна.
Чаепитие завершилось вполне мирно. Соня поспешила к себе, чтобы снять воротник и надеть чепец. Уж нельзя и позаботиться о внешнем виде, чтобы из этого не сделали светопреставления. А Дюваль так и не оценил ее жертвы... Однако надобно же решить, какие предметы будет вести новый учитель. Соня постучалась к нему и прислушалась. За дверью была тишина. Уже пройдя несколько шагов, она тихонько вернулась назад и еще послушала. Тихо. Замирая от страха быть застигнутой на месте преступления, Соня открыла дверь и заглянула внутрь. Дюваля в комнате не было. Верно, он уже занимается с Мишей. Соня проскользнула в помещение и без скрипа затворила за собой дверь. Она огляделась с любопытством. В учительских покоях еще царил сумбур, вещи были в полном беспорядке. Соня раскрыла дорогой кожаный несессер, пристроенный на туалетном столике, и ахнула. Множество пилочек, ножниц, бритвенные принадлежности - все из серебра, отменного качества и немалой цены. Но более всего ее напугали дуэльные пистолеты и шпаги, развешанные по стенам. Куда она попала? В комнату скромного гувернера или отчаянного повесы и бретера? На лестнице послышался шум, и Соня метнулась к двери. Она не успела: дорогу ей преградил Дюваль собственной персоной.
- Что вы ищете в моих апартаментах? - холодно спросил француз.
Соня нелепо замахала руками и попыталась миновать внушительную фигуру учителя. Он нехотя уступил ей дорогу. Оказавшись у себя, девица долго не могла успокоиться. Таинственный француз стал еще загадочнее после ее визита в его комнату. Соня похолодела от внезапной догадки:
- Он не тот, за кого себя выдает!
К ней вернулось острое чувство опасности, угрожающей их благополучному дому. Надобно тотчас узнать у Марьи Власьевны, где она раздобыла этого странного гувернера. Забыв о том, что ее ждут девочки, Соня помчалась в гостиную. Она нашла там почтенную даму в беседе с супругами Мартыновыми. Обсуждалось решение Владимира поступить на службу к губернатору, Голицын давно звал его. Сашенька отговаривала мужа, а Марья Власьевна всячески поддерживала его намерения.
- Полно дома сиднем сидеть. Добро бы в деревне, а то в Москве-то жить праздно - грех. Послужи отечеству, дружочек, все и занятие и карьера. Глядишь, в Сенат попадешь, - вещала Аргамакова.
- Не поздно ли начинать карьеру? - сомневался Владимир.
- Помилуй, какие твои годы? Уж верно не старее ты моего племянника. Тот скачет по должностям все вверх, а начинал, как ты.
Сашенька была непокойна. Она подозревала, что решение Владимира было спровоцировано появлением в доме учителя. Владимир желал как можно реже бывать дома, потому идет на службу. Так думала Сашенька и силилась отговорить мужа от его затеи.
Соня потопталась нетерпеливо, но на нее не обратили внимания. Прервать беседу она так и не решилась. Что ж, может, это и к лучшему. Не надобно посвящать домашних в свои сомнения. Соня сама тихонечко во всем разберется. Она поспешила к девочкам, которые давно ее ждали, чтобы приступить к диктовке. Однако прежде надобно посмотреть, что с Мишей, не обижает ли его учитель. Соня осторожно заглянула в комнату Миши и никого там не обнаружила. Опять обследовать "апартаменты" Дюваля не было желания. Однако молодая особа прислушалась, чтобы определить, не там ли Миша. Все тихо. Куда же они делись?
Сбежав по ступенькам вниз, Соня услышала из зала странные звуки. Осторожно приоткрыв дверь, она удивленно вскрикнула. Дюваль и его ученик, облаченные лишь в белые рубахи и короткие штаны, азартно размахивали блестящими шпагами. Назвать их упражнения фехтованием было бы излишней смелостью. Соня испугалась, что прыткий учитель ненароком заденет мальчика и поранит его. Однако француз действовал умело и осторожно. Миша же набрасывался на него с восторгом и пылом начинающего. Глядя на красное, разгоряченное лицо своего любимца, Соня убедилась, что в заступничестве он не нуждается. Теперь можно было со спокойной душой приступить к диктовке...
К семи часам явился старый лысый скрипач, а вслед за ним и танцмейстер мсье Бодри, завитый, благоухающий духами и грациозно кланяющийся. Детей собрали в зале для урока танца, зажгли жирандоли с восковыми свечами. Обычно Сашенька сама наблюдала, как Бодри показывает детям шарканье ножкой, поклоны, подходы к ручке и книксы. После занятий она с удовольствием танцевала вместе с детьми, составляя пару Бодри. Соня могла быть свободна. Воспользовавшись этим, она заперлась в своей комнате, достала новую тетрадь, открыла ее и надписала "Журнал наблюдений за Дювалем". Несколько подумав, погрызла перо и тяжело вздохнула.
Грусть охватила вдруг душу девицы. Она почувствовала, что за желанием спасти семью от неприятностей и оградить Сашеньку от предполагаемого искушения прячется вовсе не невинный интерес самой Сони к французу. А как она привыкла быть честной с собой и во всем отдавать себе отчет, то это обстоятельство ее смутило. Силясь хладнокровно оценить положение в доме, бедная дева всякий раз возвращалась мыслями к привлекательному французу. "Уж не ревную ли я его к Сашеньке? - ужаснулась Соня. - Что как вся моя забота - это плод воспаленного воображения?" Она положила перо и закрыла лицо руками.