— Жена у тебя блондинка, кажется?
В тысячный раз гадает Разлука Гомозову и каждый раз спрашивает.
— Беленькая, — расцветает в улыбке Гомозов.
— Блондинка, значит. Ставим на бубновую даму.
Разлука выкладывает веером одну к другой карты и расшифровывает певучим голосом тайный смысл загадочной комбинации. Все идет благополучно и правдоподобно (Гомозов всегда читает свои письма из дому вслух). Разведчик только крякает от удивления.
Вдруг из колоды выпадает трефовый король. Это не Гомозов, он, как и жена, блондин, вокруг лысины все еще завиваются русые волосы.
С румяного круглого лица Гомозова медленно отливает кровь. А Разлука, устремив светлые выпуклые глаза в неведомую даль, горестно тянет:
— Н-нда-а…
Гомозов подается вперед.
— Случилось чего?
Есипов заранее прикусывает губу, чтоб не рассмеяться.
— Н-нет, н-ничего, — запинается Разлука. Глаза, рот, весь облик его кричит о непоправимом несчастье, свалившемся на горемычную лысину друга.
— Говори как есть, — сдавленно требует Гомозов. Такое лицо у него бывало, наверное, когда он брал в плен «языка».
Разлука осмеливается еще оттянуть время.
— Говори.
Дальше отмалчиваться рискованно.
— Комендант, — тяжело вздыхает Разлука.
Кулачищи Гомозова хрустят от напряжения, лицо становится непроницаемым, как белый уральский камень.
— Вот она, солдатская доля наша, — притворно сочувствует Есипов, но не выдерживает и, прыснув, зажимает рот ладонью. Его коробит, трясет. Не выдержав, Есипов срывается и убегает в соседнюю землянку, чтобы вдоволь нахохотаться.
— Говори, — требует Гомозов, будто допрос чинит. Перечить ему в такие минуты небезопасно.
Разлука, грустно заведя глаза под лоб, выбрасывает новую карту, опасливо глядит на нее и, набрав полную грудь воздуху, облегченно вздыхает.
— По казенному интересу приходил. Топливо, наверное, обещал подвезти.
Гомозов медленно выпрямляется, с трудом разжимаются кулачищи, на лице проступает румянец. Но солдат еще боится сразу поверить в напрасность мужской тревоги.
— Точно?
— Сам видишь. — Разлука театрально показывает на карты.
— Точно, — убеждается неопровержимой силой факта Гомозов. Он вытирает со лба крупные горошины пота и расплывается в счастливой улыбке: — Давеча письмо пришло. Пишет: военком дровишек посулил.
— Что военком, что комендант — одно лицо, — авторитетно разъясняет Разлука. — Карты не обучены звания или какие другие отличия разгадывать.
Он собирает колоду. Другие тоже просят погадать.
— Сегодня больше нельзя. Вранье получится, — строго вразумляет Разлука.
Возвращается заплаканный Есипов.
— Ну как? — спрашивает он обессиленным голосом.
— Военком заходил! — радостно сообщает Разлука. — Дровишек посулил.
— Да? — недоверчиво переспрашивает Есипов и с прозрачным намеком подтверждает версию: — Может, и дровишки. Об чем еще с одинокой бабой турусы разводить? — Подметив тень, набежавшую на лицо Гомозова, Есипов заминает разговор: — Подымим?
Разлука милостиво разрешает Есипову свернуть цигарку.
— Тебе скрутить? — пытается Есипов умаслить и разведчика.
— Своими обойдемся. — Гомозов вынимает красную коробку с золотым силуэтом сердца на крышке и закуривает тонкую рыжую сигару. Один лишь Гомозов и может их курить.
(Гомозов с войны не вернулся. О его геройской смерти мы написали жене, бубновой даме, блондинке, солдатской вдове.)
Наблюдательный пункт устроен прямо на автостраде, в сожженной самоходке. Рубка ее разворочена внутренним взрывом, будто картонная коробка расклеилась. Забравшись с кормы, ползком, чтоб не загреметь, проникаю к разведчикам. Гомозов уступает место у щели. Ничего не видать. Когда вспыхивает ракета, Гомозов обращает мое внимание на тросы, привязанные к проволочным ежам, выставленным с той стороны автострады.
— Проход подготовили, — поясняет Гомозов. — Дернут танком трос, и дорожка открыта.
— Хитрюги.
— У нас научились, — возражает Гомозов. — Еще под Смоленском применяли. Сам комдив придумал. — Он бросает взгляд на часы. — Завтрак бы поторопить, а то и покушать не успеем.
Отсюда можно звонить в нашу землянку. В дивизион пока докричишься, немцы раньше услышат.
Тем же путем осторожно покидаю наблюдательный пункт. Из блиндажа разговариваю с начштаба дивизиона, докладываю обстановку. Потом даю команду доставить завтрак к шести и сажусь за планшет.
Звонят. Есипов не разберет, чего от него хотят.