А вот это уже действительно река. Не та ли легендарная река, названия которой я так и не успел узнать на Земле?
- Стикс, - знал её название генерал Караев, самый образованный из нас, что ни говори.
Потащило-потащило течение нашу компанию. И куда оно нас вынесет?
Нет, похоже, что никуда оно нас не вынесет. Быстро стало понятно, что огромного водоворота, который становился всё ближе, нам не миновать.
- Да что же это такое! - возмущался генерал. - Уж если хотели нас утопить, то могли бы сделать это ещё там, в канализационной трубе. Что это ещё за инквизиторские штучки?
- Да, это уже, пожалуй, перебор, - с тоской согласился Николай.
- То ли ещё будет...- мрачно предположил Андрей.
- Да и будет ли хоть что-то после того, как нас закрутит этот водоворот? - высказался и я. - Может, попадём в 'никуда', в 'небытиё', где уже никогда и ничего не будет?
- Да, братаны, это уже конкретный беспредел, - сделал свой приговор ситуации старающийся стать в нашей компании своим 'авторитет'.
Все наши инстинктивные, не позабытые ещё после земной жизни, попытки согласованными действиями попытаться избежать попадания в водоворот, были бесполезны.
Генерал Караев упрекнул гаишника Андрея:
- Я ведь вижу - вы совсем не стараетесь! Вон как энергично действует наш новый товарищ.
И действительно, 'новый товарищ', как будто предчувствуя что-то острее остальных, бултыхал ногами энергичней всех нас.
- А чего тут зря стараться? Против такого течения и кашалоту не выплыть, - правильно оценивал соотношение противоборствующих сил Андрей.
... Ни один из нас не заметил, откуда он появился на своей лодке.
Вот это и есть Харон?
Я видел иллюстрацию Гюстава Доре, где был изображён этот персонаж так, как представляли его в древнем мире. То был старец, хоть и крепенький ещё на вид, нагота которого была прикрыта какой-то простынкой. А тут за вёслами сидел цветущего вида малый, в той новенькой образцовой спецодежде рыбака, которую в СССР выдавали только ударникам коммунистического труда для всяких парадных снимков. Что это на груди у него пришпилено? То ли жетон, как у вокзальных носильщиков, то ли действительно какой-то наградной знак? Интересно, это только мы, ещё помнящие такие снимки, должны видеть Харона вот в такой амуниции? А граждане какой-нибудь тропической страны будут видеть его таким, какими видят своих рыбаков и лодочников - в одной набедренной повязке?
Поставив свою лодку у ближнего к нам края водоворота, он сложил вёсла и, взяв в руки большой сачок, стал с равнодушным видом дожидаться, когда течение поднесёт нас к борту лодки. А она даже не шелохнулась за это время.
Сначала наш Харон привычным ловким движением сачка вытащил в лодку душу Николая, потом мою душеньку, потом - Андрея, потом - генерала Караева.
А вот нашего 'нового товарища' он вытаскивать не стал и взялся за вёсла. Почувствовав неладное, тот отпустил венок и уцепился за борт лодки, пытаясь самостоятельно взобраться в неё.
Ни лодочник не делал ни малейших попыток помочь ему, ни мы. Мы не смели, да, признаться, и не хотели, а вот чем вызвано такое поведение Харона?
'Авторитет' не прекращал своих усилий остаться в нашей компании.
Сначала Харон пытался увещевать его словами:
- Перестаньте нарушать правила поведения на воде, отцепитесь от борта лодки, это может вызвать её опрокидывание. Плывите себе своей дорогой.
Увещеваемый отказывался последовать издевательскому совету 'плыть своей дорогой' и почти залез в лодку. Но получив несколько чувствительных ударов веслом по рукам, вынужден был оставить свои попытки.
Сначала в огромную воронку затянуло оставленный им венок, потом его самого - и водоворот тут же исчез, как будто и не было его вовсе.
Некоторое время мы, четыре души, вытащенные Хароном в его лодку, и шелохнуться боялись. Да и как иначе? Ведь только что и мы стояли... вернее, плыли на краю... А вот чего на краю? Земное 'на краю гибели' не подходит, этот этап нами уже пройден. Что за дела творятся на этом свете? И поведение Харона - такой с виду миляга, и такая жестокость...
И только тогда, когда место происшествия осталось далеко позади, самый смелый из нас, офицер-гаишник Андрей, отважился спросить Харона:
- А куда это... его?..
Харон ответил с готовностью и не только беззлобно, но и без всякого раздражения:
- По разнарядке, которую я получил, его сразу к Хозяину 'на огонёк' велено направить.
Кто такой Хозяин - нетрудно было догадаться. Бывало, я и сам употреблял этот естественный для его носителя титул. Ну а к Хозяину 'на огонёк' - это, надо думать, высший приговор для направляемых в его хозяйство. Или тут правильней будет - низший?
Поделом - таким было наше общее мнение.
А с нами Харон был почти любезен:
- Да, вот так - прямо из сточной трубы, без всякого разбирательства. А вот с вами придётся ещё поканителиться, - таким образом предупредил он наш следующий возможный вопрос.
Как много информации было заключено в этом предупреждении. Увы, информации, пока что зашифрованной для нас. Где, кому придётся с нами канителиться, и что это будет за канитель? Но так как сразу 'на огонёк' к самому Хозяину мы не попали, да и удостоимся ли когда-нибудь такой обжигающей близости - то уже только поэтому Харон становился для нас всё большим симпатягой. Мы бы и грести ему вызвались помочь, да какие из нас, четырёх трепещущих душонок, гребцы.
... Прошёл животный страх, появилась потребность осмотреться.