Надо ли говорить, что товарищ Скалин болел за 'Спартак', и был незамедлительно обласкан взглядами соратников.
А тётя Валя продолжала:
- В высших фашистских кругах болеть за эту команду считалось не только дурным тоном, но и очень подозрительно. Поэтому я, всей душой болея и за берлинский 'Спартак', скрывала эту свою слабость, и, как мне казалось, никто о ней не догадывался. Но, оказывается, я плохо знала гестапо.
- Гестапо всё-таки разнюхало о единственной вашей слабости и приставило Шульца следить за вами?
- И однажды, после очередного крупного проигрыша берлинского 'Спартака', Шульц подходит ко мне и ехидно говорит: 'А вы знаете, графиня, что вчера московский 'спартачок' тоже проиграл. Причём, с тем же разгромным счётом, что и берлинский. У вас в связи с этим никаких чувств не возникает?..' Ещё бы не возникали - ладно бы только одна из этих команд проиграла так позорно, а тут сразу обе. Впервые за всё время пребывания в логове врага я вздрогнула и никак не могла унять эту дрожь. Трясусь и ничего не могу сказать Шульцу в ответ...
Все присутствующие в кабинете товарища Скалина в ожидании продолжения с напряжёнными лицами чуть ли не привстали со своих мест. А мы с Васей в очередной раз переглянулись: из пролетарской солидарности в унисон бездарно играющие берлинский и московский 'спартачки' - это уже начало импровизационного галопа в идущей радиобеседе, или Моня с тётей Валей всё ещё действуют по согласованному сценарию?
Вроде бы по согласованному сценарию играют.
...- Вот так я провалилась.
- Шульц сразу сделал вам предложение ответить на его домогательства в ответ на вашу неприкосновенность?
- И сразу получил по своей толстой гестаповской морде. Советская разведчица могла принадлежать кому угодно, но только не оберштурмбаннфюреру гестапо.
- И даже получив по своей толстой гестаповской морде, Шульц дал вам время подумать над его предложением?
- В это время все мои силы и чувства были мобилизованы на соблазнение Штабиста. И так получилось, что, соблазнив его по заданию родины, я влюбилась в этого милого человека самым настоящим образом. И когда, в нашу последнюю встречу... он, уже разоблачённый... попросил меня пристрелить его... я не смогла этого сделать... и ему, на моих глазах, пришлось совершить самоубийство. Нет, извините, я сейчас начну реветь и продолжаться это может долго...
На этом товарищ Рабинович, заботливо успокаивая Валентину Николаевну, завершил интервью с мало ещё кому известной советской разведчицей Графиней.
И это было весьма кстати. В приёмной кабинета товарища Скалина давно ожидал внимания к себе очень интересный гость.
...-Напомните нам - кто это? - попросил меня хозяин кабинета.
- Это, товарищ Скалин, господин Муса Фадил. Господин Фадил уполномочен представлять интересы нескольких стран Экваториальной Африки. В свете грядущих сентябрьских событий в России руководству этих стран хотелось бы знать направление внешней политики НПБУ после её прихода к власти. Будет ли она сродни политике Советского Союза, который оказывал щедрую, порой безвозмездную помощь этим странам? Станет ли Россия под вашим руководством снова закадычным другом Африки?
Вождь НПБУ тут же переспросил меня:
- Каким-каким другом Африки Россия должна будет стать?
- Закадычным. Вот только эти два слова господин Фадил и смог произнести на русском языке.
Товарищ Скалин, то ли криво усмехнувшись, то ли оскалившись, тут же прокомментировал скромные языковые познания господина Фадила:
- Знают попрошайки, какие русские слова надо запоминать в первую очередь.
Комментарий товарища Скалина вызвал оживлённую и весёлую реакцию у всех присутствующих в кабинете, а он спросил меня:
- Как на дипломатический язык надо будет перевести вот это: 'Держите карман шире! Ничего вам не обломится!' - каковое обещание породило ещё более бурную поддержку соратников вождя партии.
Я не стал задумываться, как перевести на дипломатический язык 'Держите карман шире!' Не сомневался, что в этот раз строгость товарища Скалина напускная, временная. Через минуту от неё ничего не останется. Ему, конечно, лестно, что теперь о нём знают и в таких далёких закоулках планеты, и рассчитывают на него, как на благодетеля. Поэтому за 'господина Фадила' можно было не беспокоиться - он будет принят вождём НПБУ на достойном уровне, и сможет сыграть свою роль в укреплении его культа личности.
Так и вышло: господин Фадил был принят если и не как закадычный друг, то и не как заведомый попрошайка, которому ничего не обломится.
В ходе прошедших в духе полного взаимопонимания переговоров Экваториальной Африке была обещана легендарная щедрость СССР. За оружие можно будет рассчитываться дарами африканской земли. А в некоторых случаях оружие может быть передано и безвозмездно. Но, разумеется, все эти благодеяния свершатся, если господин Фадил и его единомышленники поспособствуют как можно более глубокому проникновению идеологии НПБУ в широкие африканские массы.
...- Господин Фадил, насколько успешно в Экваториальной Африке идёт работа в этом направлении? - задал свой вопрос товарищ Скалин.
Надо ли говорить, что этот вопрос ожидался, объёмистый ответ на него был отрепетирован, и я без запинки стал переводить его:
- Идеология НПБУ уже и сейчас, благодаря передачам 'Эхо 17-го', завоёвывает всё большую популярность в Экваториальной Африке...
Много ещё было комплиментов с дифирамбами товарищу Скалину, НПБУ и передачам 'Эхо 17-го' в цветистом ответе господина Фадила, а завершить его перевод я не удержался уже своей сиюминутной импровизацией: