— Я тоже тебя люблю.
Она ахает, и выражение ее лица говорит мне все, что мне когда-либо нужно было знать. В этом мире нет ни черта, что могло бы оторвать меня от нее. Она моя — сейчас, затем и навсегда.
***
Мой телефон вибрирует в кармане, и я вытаскиваю его, видя, как на экране вспыхивает имя Грейсона. Я осторожно подношу его к уху, пока Крис идет за чернилами.
— Привет, чувак.
— В чем дело? — Спросил я.
Я слегка вздрагиваю, когда иглу снова подводят к моей коже. — Не так уж много.
— Ты работаешь? — Спрашивает он, и в его голосе слышится замешательство.
— Нет.
Тогда все становится ясно. — О, ты делаешь ту штуку. Срань господня.
— Отвали, Красавчик.
В трубке раздается его смешок, и я игриво закатываю глаза. За последние несколько лет Грейсон стал одним из моих самых близких друзей. Я хотел бы сказать, что это было сделано по принуждению, поскольку Делейни и Саванна настаивают на том, чтобы навещать друг друга по крайней мере один уик-энд в месяц, но это было не так. Его задница богатого мальчика сумела завоевать меня ничем, кроме тяжелой работы и преданности. Теперь я застрял с ним.
***
Я вхожу в дверь и нахожу свою девушку, свернувшуюся калачиком на диване с одной из своих книг. Она на секунду поднимает на меня взгляд и улыбается, когда я прислоняюсь к дверному проему.
— Ты просто собираешься стоять там или планируешь подойти сюда и поцеловать меня?
Я закрываю дверь и пересекаю комнату, падаю на диван рядом с ней и выбиваю книгу у нее из рук. Она хихикает, когда я притягиваю ее к себе и целую так, словно вижу впервые за несколько недель. Прошло почти три с половиной года с тех пор, как я впервые почувствовал эти губы на своих, и я не думаю, что когда-нибудь наступит момент, когда я не буду страстно желать их.
Схватив ее за талию, я поднимаю ее и перемещаю так, чтобы она оказалась у меня на коленях. Она издает хриплый стон, прижимаясь ко мне — мой член мгновенно твердеет. Я припадаю губами к ее шее, в то время как мои руки скользят вверх по ее спине. Однако в ту секунду, когда она снимает с меня рубашку, ее брови хмурятся.
— Что это? — спросила она.
Я опускаю взгляд на повязку, прикрывающую середину моей груди. — Ничего, — вру я. — Просто я попросил Криса кое-что сделать для меня после работы.
Она откидывается назад. — Татуировка? Я хочу посмотреть.
Заманчиво показать ей это сейчас, но я не могу. Сейчас не время. — Нет, пока все не заживет. Она слишком много значит.
— Более значимое, чем буква “Д” на твоем безымянном пальце?
Я прикусываю губу и качаю головой. — Нет. Ничто и никогда не будет более значимым, чем это.
***
Проходит две долгих недели, прежде чем татуировка и мои нервы будут готовы. Я делаю глубокий вдох, глядя на свое отражение в зеркале. Теперь пути назад нет. Натягивая рубашку, я выхожу туда, где Делейни терпеливо ждет меня у двери.
— Готов идти?
Я киваю, и мы вдвоем направляемся к выходу.
Пляж, который мы выбрали, находится почти в часе езды, но поездка - это как раз то, что мне нужно, чтобы собраться с мыслями. Делейни сидит на пассажирском сиденье, подпевая радио и наблюдая за проплывающим мимо пейзажем. Я украдкой бросаю на нее взгляды, запечатлевая в памяти то, как солнце освещает ее лицо.
— Мне нравится этот, — говорит она мне, когда я въезжаю на парковку.
— Я знаю.
Мы выходим из машины, и я достаю из багажника одеяло и корзинку для пикника. Возможно, сейчас недостаточно тепло, чтобы надевать купальные костюмы и купаться в океане, но для этого сейчас идеальная погода. Подоткнув одеяло под мышку, я высвобождаю руку, чтобы переплести наши пальцы. Мое сердце практически выпрыгивает из груди, когда мы выходим на песок и все расставляем. Наконец, когда все закончено, я поворачиваюсь к ней лицом.
Это оно. Момент истины. Я хватаю свою рубашку сзади и стягиваю ее через голову. Взгляд Делейни скользит по мне, бесстыдно разглядывая мой пресс, прежде чем она, наконец, замечает ее.
— Нокс, — выдыхает она, медленно поднимая руку и проводя пальцем по словам, выведенным чернилами у меня под кожей.
Выйдешь за меня замуж, Делейни?
Я хватаю коробку, которая прожигает дыру в моем кармане с той секунды, как мы вышли из дома, и опускаюсь перед ней на одно колено. Она смотрит на меня с полным недоверием.
— Что ты делаешь?
Проглотив комок в горле, я поднимаю на нее взгляд и открываю коробку. — С детства я убеждал себя, что никогда ни в ком не нуждался. Когда моего отца не стало, а мама редко появлялась рядом, одиночество стало для меня нормой. Что-то, в чем я даже временами чувствовал утешение. Однако все изменилось, когда ты бульдозером проложила себе дорогу в мою жизнь.