Прежде всего, план Хвостова был дилетантским, и министр, провинциальный чиновник, не предвидел осложнений, которые повлечет за собой убийство в Петербурге. Для осуществления этого проекта требовалось множество участников и помощников, и одного этого достаточно, чтобы провалить весь план, потому что в действительно серьезном деле кто-нибудь из агентов всегда оказывается ненадежным. Кроме того, Григория Ефимовича постоянно охраняли четыре разных агентуры, из которых шпионы Глобичева, придворная агентура Спиридовича и агенты банкиров работали самостоятельно и зорко следили друг за другом. Всем этим трудностям Хвостов не придавал никакого значения, и поэтому можно с уверенностью предвидеть провал такого неумело подготовленного предприятия.
Начальник «особой охраны» внимательно выслушал и затем ответил, что и он неоднократно занимался разработкой плана убийства Распутина и по мере сил будет содействовать осуществлению такого дела. Он полностью разделял опасения Белецкого, у него есть даже особые причины настоятельно предостеречь товарища министра от всякой совместной работы с Хвостовым по этому вопросу. Принимая во внимание то безграничное доверие товарища министра, он готов по секрету сообщить, что через агентов ему известно о тайной деятельности министра Хвостова: в последнее время министр при каждом удобном случае, даже перед царем, подчеркивал, что охрана Распутина и забота о его безопасности полностью возложены на Белецкого; таким образом, без сомнения, министр всю последующую ответственность за спланированное им убийство намеревался свалить на своего помощника.
Затем в разговор вступил полковник Комиссаров, он полностью согласился с Белецким, что план дилетантский, невыполнимый, сразу виден почерк провинциала из Нижнего Новгорода.
После подробного обсуждения помощник министра и начальник «особой охраны» пришли к соглашению, что серьезно помогать министру в разработке его заговора опасно, потому что он действует, как необразованный провинциальный бандит. Из этого следует необходимость так организовать всю дальнейшую деятельность, чтобы расстроить планы министра, было бы бессмысленно жертвовать собственной шкурой ради эгоистических и коварных замыслов Хвостова.
Белецкий предложил просто изложить план Распутину, но полковник Комиссаров отговорил от этого, так как не хотел связывать себя ни с тем, ни с другим, кроме того, министр может просто от всего отказаться. Нужно попытаться раздобыть компрометирующее письмо, написанное рукой Хвостова, и только потом с этим несомненным доказательством уже приниматься за открытое наступление на министра.
А до той поры необходимо хотя бы внешне выражать полное согласие с намерениями Хвостова и поддакивать всем его идеям именно для того, чтобы в подходящий момент расстроить их. Итак, Белецкий и Комиссаров сошлись на том, что прежде всего надо выиграть время, и они решили создать министру множество трудностей и препятствий, которые не могут быть преодолены, прежде чем будет нанесен главный удар. Между тем они собирались приложить все усилия к защите Распутина от покушения, потому что приходилось считаться с тем, что министр может потерять терпение и неофициально примется за осуществление убийства.
Начальник «особой охраны» немедленно отдал приказ удвоить число постоянных агентов, охраняющих Распутина именно в те дни, на которые министр планировал убийство, чтобы тщательнее, чем когда-либо охранять Распутина.
Итак, пока полковник Комиссаров заботился, чтобы ни один волос не упал с головы Распутина, Белецкий занялся созданием видимости претворения в жизнь плана убийства, но при этом якобы столкнулся с некоторыми трудностями.
Во время следующего доклада Белецкий сообщил министру о передаче его приказания полковнику Комиссарову и о предпринятых тем шагах; он позволил себе спросить, не следует ли психологически подготовить к убийству Распутина двор и с этой целью обратить внимание царя на сильную неприязнь в стране к старцу. Товарищ министра предложил, чтобы Хвостов в Царском Селе подчеркнул греховный образ жизни Распутина и, как следствие, множество нажитых им врагов, и объяснил, как трудно заботиться о его безопасности, тем более, что он постоянно пытается ускользнуть от охранников. Если бы министру таким образом удалось снять с себя в большей или меньшей степени ответственность за жизнь Распутина, то никто бы не смог впоследствии серьезно упрекнуть его в случае, если бы со старцем что-нибудь случилось.
Министр вынужден был согласиться с этим предложением и поручил помощнику просмотреть все документы о Распутине и по ним составить отчет для представления императору в качестве доказательства беспорядочного образа жизни Распутина. Белецкий немедленно передал эту работу директору канцелярии, тот в свою очередь поручил своим подчиненным изучить имеющиеся в министерстве протоколы тайной полиции и на основании этих материалов составить эффектный документ, который он затем представит министру. Помощник особо указал своему начальнику на заключительную часть отчета, в которой, кроме всего прочего, были учтены последние доклады агентов о пребывании Распутина в Покровском:
«12 июля: около восьми часов вечера Распутин вышел из дома вместе с женой священника Соловьева, которая днем прежде была у него в гостях. Оба сели в повозку, поехали в лес, вели себя там непристойно и вернулись только через час; по дороге домой Распутин был очень бледен».
«13 июля: после бани Распутин отправился к жене дьяка Ермолая, уже ожидавшей его у бани. Он навещает ее почти каждый день и находится с ней в интимных отношениях. Затем он принял у себя жену какого-то офицера, непристойно обнял ее и повел прогуляться во двор».
«18 сентября: Распутин получил из Петербурга письмо, отпечатанное на машинке, в котором было написано: „Ты имеешь большое влияние на императора, и поэтому мы призываем тебя действовать так, чтобы министры несли ответственность перед народом. Если ты это не сделаешь, мы не пожалеем и убьем тебя. Наша рука не дрогнет, как рука террористки Гусевой. Нас десять, и мы сумеем найти тебя, где бы ты ни был!“
После того, как министр прочитал последнее сообщение, Белецкий обратил внимание на то, что после осуществления убийства этот протокол может стать прекрасным алиби: нет ничего проще, как списать ликвидацию Распутина на дело рук этой «группы десяти».
Министр взял отчет и поехал в Царское Село. Вернувшись, созвал на общий совет помощника и начальника «особой охраны», чтобы назначить окончательное время убийства. Тогда же еще раз были подробно обсуждены все детали этого плана, и, по мнению Белецкого, было бы желательно на всякий случай, безопасности ради, провести еще одну генеральную репетицию убийства. Этот способ неоднократно оправдывал себя в служебных делах. Он напомнил министру, что, как следует из сообщений агентов, уже однажды двое ревнивцев, вооруженных револьверами, проникли в квартиру старца. Белецкий заметил, что надо бы снова разыграть подобную сцену и создать видимость угроз жизни Распутина от ревнивых мужей; если эта генеральная репетиция удастся, то позднее будет проще и само убийство объяснить подобными мотивами.