Это очень волновало обеих женщин, тем более, что отец Григорий сам выказывал к князю Юсупову искреннее, прямо-таки отеческое расположение. С того времени, как Распутин впервые встретил этого красивого молодого человека в салоне Головиной, он все более проникался к нему симпатией и неоднократно пытался завязать с ним более тесную дружбу. Хотя князю было уже под тридцать, во всем его облике было что-то мальчишеское. Он был среднего роста и очень хрупкого телосложения, гладко выбритое удлиненное лицо было бледно, под глазами темные круги. Царица как-то удачно после одного из визитов сказала, что Феликс выглядит, «как паж».
Манеры князя полностью соответствовали его внешнему облику. В нем была нежная, почти застенчивая кротость, с самого начала просто очаровавшая старца. Увидев его впервые, Григорий Ефимович подошел к нему и с искренней сердечностью заключил в объятия. В течение всей встречи отец Григорий старался говорить князю добрые, теплые слова. Своим природным чутьем он сразу же почувствовал симпатию Муни к Феликсу: при прощании он позволил молодым людям обменяться ласковыми взглядами и, повернувшись к князю, сказал ему отеческим тоном:
— Слушай ее, и она станет твоей духовной женой. Она рассказывала мне о тебе много хорошего, теперь я и сам вижу, что вы подходите друг другу!
И позднее добрый отец Григорий часто говорил с Муней о ее чистой любви к Феликсу, к «маленькому другу», как старец стал называть князя. Но этот «маленький друг», к величайшему сожалению Муни и ее матери, никогда не питал симпатии к Распутину. Уже при первой встрече его глубочайшим образом возмутило, что этот грязный мужик подошел к взволнованным, благоговеющим женщинам, без малейшего смущения обнял Муню и ее мать и поцеловал их. Феликс испытывал к молодой девушке, бывшей когда-то невестой его умершего брата, бесконечно нежное, теплое чувство, в котором он даже себе не решался признаться; а тут появляется этот грязный мужик, обнимает Муню своими грубыми руками и жадно целует прямо в губы. Кровь бросилась князю в голову, и он почувствовал бессильную, полную отчаяния ярость.
Конечно, он избегал всего, что могло бы обидеть Муню, но однажды ему все же не удалось уйти от разговора о Распутине. И тогда Муня, активно поддерживаемая матерью, заметила, что Григорий Ефимович святой, и его поцелуи, и объятия ни в коем случае не являются греховными, а наоборот очищают. Но это безграничное почитание было совершенно непонятно Юсупову, так как сколько бы он ни слушал рассуждений старца по вопросам веры, все эти речи казались ему глупым вздором. Еще более он возмущался, когда Григорий Ефимович начинал рассказывать о своих дружеских отношениях с царской семьей и презрительно отзывался о министрах, генералах и придворных. Все это оскорбляло и возмущало молодого аристократа, и, когда он думал, что этот «отвратительный невежа» имел свободный вход в Царское Село, то начинал ненавидеть его всей душой.
Вскоре он, вопреки настоятельным просьбам и усилиям Муни, совершенно отстранился от какого-либо общения с Распутиным и именно по этой причине все реже посещал Головиных. Восхищение этой девушкой, которая была помолвлена с его умершим братом, таким человеком, как Распутин, было для него все более невыносимым.
Глубокая неприязнь к Григорию Ефимовичу, уже тогда зародившаяся в молодом князе, со временем стала еще сильнее из-за усиливавшейся власти Распутина. Если раньше общество в большей степени чувствовало эту власть, чем знало о ней, то теперь по всей России ни о чем другом и не говорили, и где бы Юсупов ни появлялся, повсюду он слышал новые подробности о непонятном влиянии старца, и тогда же начали распространяться самые дикие слухи о его образе жизни. Некоторые дворяне из самых благородных древнейших фамилий, лично оскорбленные, униженные и почти даже уничтоженные Распутиным, в бессильной ярости проклинали его и при этом прекрасно сознавали, что тот смеется над их проклятиями.
Но из всех доходивших до Юсупова сведений о «друге» сильнее всего на него действовали рассказы о его беспутном образе жизни, об оргиях с дамами из светского общества. Когда князь узнавал о подобных скандальных историях, в памяти всплывала картина: они с Муней заняты задушевной беседой, и вдруг вваливается этот грязный мужик, хватает Муню в свои объятия и целует ее.
Дед князя Феликса Феликсовича Юсупова происходил из бедных дворян и носил фамилию Эльстон; но поскольку он был весьма привлекательным мужчиной, то сумел жениться на единственной дочери графа Сумарокова, а вскоре после свадьбы получил высочайшее разрешение прибавить к своему собственному имени титул жены и в дальнейшем называться графом Сумароковым-Эльстон. Это имя и титул перешли к старшему сыну, который опять-таки благодаря своей привлекательности женился на единственной дочери князя Юсупова и с царского соизволения также стал носить этот титул. Итак, отец князя Феликса Феликсовича был уже князем Юсуповым, графом Сумароковым-Эльстон.
Семья Юсуповых была татарского происхождения и своими корнями уходила к некому Юсупу Мурзе, который в пятнадцатом веке состоял на службе у хана Тамерлана; более поздний предок Юсупова был уже камергером Петра Великого, а его потомки занимали разного рода высокие государственные посты, были губернаторами или послами.
И деду, и отцу князя Феликса Феликсовича благодаря удачной женитьбе удалось не только подняться до высочайшего титула, но и разбогатеть. В то время как Эльстоны были не очень состоятельны, графы Сумароковы уже владели большим поместьем, и совсем сказочным было богатство князей Юсуповых, которым отец Феликса овладел, женившись на единственной наследнице этого рода. Дворец Юсуповых со сказочным великолепием произведений искусства являл собой музейную редкость и, кроме всего прочего, славился коллекцией драгоценных камней, одной из самых дорогих в мире; земельные владения и капиталовложения Юсуповых были совершенно невероятных размеров.
Но блестящий подъем Эльстонов достиг своего апогея только благодаря женитьбе молодого князя Феликса на Ирине Александровне, племяннице царя. Эта принцесса, дочь великой княгини Ксении Александровны и великого князя Александра Михайловича, влюбилась в красивого молодого князя, и благодаря этому браку князь Юсупов вступил в самое близкое родство с самим царем. Феликс Феликсович вел жизнь типичную для самых знатных и богатых людей России. Этой женитьбой он обеспечил себе прочное социальное положение, его сказочное богатство открыло ему все мыслимые возможности наслаждения и благополучия. Он не только продолжил традиции Эльстонов, но и далеко превзошел их самые смелые мечты, потому что ни его дед, ни отец и не решались думать о том, чтобы породниться с домом Романовых. Кроме того, Ирина Александровна, супруга Феликса, была одной из самых красивых, возможно, даже самая первая красавица петербургского высшего общества, и уже поэтому женитьба на ней должна была вызвать восхищение и зависть всей столицы.
У Юсупова был друг, беззаветно преданный ему, великий князь Дмитрий Павлович, лейтенант третьего конного лейб-гвардейского полка, единственный сын великого князя Павла Александровича. Этот верный друг князя не только принадлежал к царской фамилии, но и слыл одним из самых красивых и элегантных молодых людей, и многие гвардейские офицеры дворянского происхождения просто обожали его. Князь Феликс Феликсович испытывал искреннюю симпатию к нежному, как девушка, великому князю Дмитрию, и ему легко удалось добиться его дружбы, потому что сам Феликс был тоже молод, хорош собой, элегантен, строен и чарующе любезен. Его высокое социальное положение, огромное богатство, красивая супруга и привлекательный друг — все это привело к тому, что он стал любимцем петербургского общества, и где бы ни появлялся, все им бурно восторгались.