Следует ли впустить ее? Можно ли допустить к тебе в келью? — спросил кто-то с сомнением, так как по правилу женщины в монастырь не допускались. Но святой Франциск, которому всякий формализм был чужд, не задумываясь воскликнул:
— Для «брата Якопы», которая, движимая верой и преданностью, проделала для меня столь длительный путь, все двери открыты.
Мадонна Джакомина входит в монастырский двор и сразу же направляется в больничную келью, радуясь, что застала учителя в живых. Она принесла с собой все — пепельного цвета полотно, плащаницу, свечи и даже лепешки, ибо Господь открыл ей во сне желание умирающего; а также другие весьма ценные вещи, о которых она не говорит, дабы не перечить госпоже Бедности. Святой Франциск ободрен ее появлением, пробует угощение, улыбается, благословляет ее. Благородная женщина становится на колени у ног его и, увидев стигматы, целует их, плача, с преданностью столь великой, что братьям невольно подумалось о Магдалине у ног распятого Христа.
Но и другая женщина неизменно присутствовала в сердце блаженного Франциска: Клара. Клара, сама тяжело больная, просила его пройти мимо Сан Дамиано, направляясь из Ассизи в Порциунколу; просила его разрешения придти навестить его, несмотря на свою болезнь; но ни то, ни другое не оказалось возможным. Если брату Якопе дарована была горькая радость утешить учителя в его последние часы, то затворница Сан Дамиано мучилась, умирая вместе с ним, и мучилась сильнее его, ибо в то время, как Франциск пел свои хвалы сестре Смерти, Клара плакала, сокрушаясь, что не может повидать своего наставника и утешителя, единственного друга своего после Бога. Святой, который все чувствовал, послал ей в письме свое благословение, прощая все отступления от правил, если таковые были. Брату посыльному он сказал:
— Иди и скажи сестре Кларе, чтобы она не печалилась, если теперь не может меня увидеть, но истинно знала, что прежде чем она покинет этот мир, и она сама и сестры ее увидят меня и будут утешены.
Кларе оставалось смириться и довольствоваться этим доказательством любви. Ибо назначение женщины не всегда одно и то же. Кто-то сеет и кто-то собирает, кто-то вдохновляет и кто-то распоряжается, кто-то советует и кто-то служит, кому-то роль Марии и кому-то роль Марты. Клара, избрав благую часть, должна была оставаться вдалеке. Ее место — почетнее, и ее скорбь — выше. Ее судьба — быть избранной учителем и быть удаленной от него.
ГИМН ГОСПОЖЕ БЕДНОСТИ
В течении двух лет, от стигматов до последней своей болезни, т. е. с сентября 1224 по сентябрь 1226, блаженный Франциск превозносил в гимнах и благословениях все то, что так любил в жизни и что было даровано ему Богом. Теперь ему оставалось особо восславить ту, которую он любил превыше всего и которую называл не сестрой даже, а невестой. Даже пользуясь относительными привилегиями, навязанными ему болезнью, он оставался преданнейшим слугой госпожи Бедности, принимая все заботы о себе только ради послушания и как милостыню. Он всегда выбирал для себя что поменьше и похуже, и даже в епископском дворце носил власяницу и — дабы скрыть шрамы на висках — прикрывал голову шапочкой из грубейшего полотна, которое не защищало, а только раздражало кожу. Но все это входило в его обычные отношения с госпожой Бедностью, между тем перед смертью надлежало восславить ее, как того требовала любовь. Узнав, что жить ему осталось не много дней, он решил повторить венчальный обряд двадцатилетней давности и, как когда-то нагим уходил от отца, нагим хотел теперь уйти из жизни. Он приказал раздеть себя и положить на землю. Обратив лицо к небу и прикрывая рукой рану с левой стороны груди, он обратился к братьям, которые хоть и плакали, но тоже испытывали в ту минуту необыкновенный подъем духа:
— Братья, я исполнил свой долг. Вас же да наставит Христос.
Приор, угадав желание Святого, поспешил взять рясу, исподнее и полотняную шапочку и сказал:
— Даю тебе взаймы это облачение и ради святого послушания запрещаю тебе передавать его другим, ибо оно не есть твоя собственность.
Святой Франциск, радуясь такому официальному признанию своего союза с бедностью, дал себя одеть, восхваляя Бога; затем утешил братьев благими речами, препоручив им еще раз свою невесту, и попросил, чтобы после смерти положили его опять нагим на землю и оставили лежать ровно столько, сколько нужно, чтобы пройти ровным шагом расстояние в милю.
На рассвете второго октября, в пятницу, после мучительной ночи, он сел на своем жестком ложе, велел принести хлеба, благословил его, приказал разделить его на столько частей, сколько было присутствующих и роздал своими израненными руками по кусочку каждому в память о вечере Господней и в знак того, что он, как и Учитель, любил своих чад до самой смерти и готов был умереть за них, и хотел бы что-нибудь отнять от себя, чтобы передать им. Теперь все было исполнено. В субботу ему стало хуже, и к вечеру, чувствуя, что умирает, он запел псалом, начинающийся словами: Voce mea ad Dominum clamavi — «К тебе, Господи, воззвал», и продолжал петь, пока сестра Смерть не забрала у него голос.