Любовь к Богу, ставшая для него всей жизнью, позволяет ему видеть добро во всех творениях, видеть мужественных и надежных подруг в женщинах, даже не связанных с ним узами родства. Эта любовь позволяет ему создать Гимн брату Солнцу и воспитать двух таких подвижниц духа, как святая Клара и Джакомина деи Сеттесоли. Из его новой счастливой концепции природы и женщины выйдут два новых направления в литературе — народное «хвалебных песен» и аристократическое «сладостного нового стиля»; выйдет новая живопись, представители которой (как Франциск мог сам убедиться) пишут распятого Христа с умирающих, Христа младенца — с детей, Мадонну — с девушек и женщин, святых — с монахов и простых верующих, Святую Землю — с первого попавшегося пейзажа и Рай — с майских садов в цвету.
Любовь к Богу заставляет его находить радость во всем, особенно же в совершенном страдании, и приводит его к выводу, что жизнь прекрасна и тем прекраснее, чем она мучительней; эта любовь заставляет его обнять смерть как сестру, и если поэты до него говорили, что любовь есть смерть, то святой Франциск говорит, что смерть есть любовь, и Данте поймет его, и поймут его все те, кто не нашел любви в этой жизни, и, умирая, предчувствует скорую с ней встречу.
Будучи порождением божественной любви, наследие святого Франциска сохраняет свою живую силу и по прошествии семи веков. Живы три его Ордена, которые тихо, без помпы, как и подобает Младшим братьям, совершают свою работу в обществе, воспитывая милосердие в простоте и бедности. Живы миссии, в то время как крестовые походы давно отошли в небытие.
Исповедуя любовь к ближнему и родство в духе, Франциск с уважением относился к власти, собственности, иерархии, различая обязанности тех, кто посвятил себя апостольскому служению, и тех, кому назначено жить в семье и обществе; и его концепция жизни имеет непреходящую ценность евангельских истин, воспринятых Римом. Его отношение к знанию как к средству, но не как к цели, позднее будет воспринято как откровение. Политические и нравственные последствия Возрождения показали, что для формирования народного характера, для спасения наций одних только науки и искусства не достаточно. Верной оказалась мысль святого Франциска о том, что лучше быть Роландом и Оливье, чем писать о них, и что человек, который только учился, но не любил, не трудился, не страдал ради других, остается в час испытания с пустыми руками, да и сам пуст, как колос без зерна.
Его концепция страдания и смерти, разрешаемых любовью, и сегодня, как и много веков назад, оказывается наиболее утешительной. Лучшей не нашла ни одна философия. И сегодня тот, кто по-настоящему осознал его идеалы, может повторить вслед за святой Кларой, что познавшему Иисуса Христа через святого Франциска никакая боль, никакое испытание, никакая жертва не могут быть в тягость.
Любовь к Богу дала святому Франциску ту силу утешения, которая и через семь веков заставляет мир, по выражению Массео, идти за ним вослед. И если при жизни своей он был повсюду: в палатах и хижинах, в престольных храмах и скромных приходских церквах, на площадях и в поле, привлекая к Богу все новые и новые души силой своей ненавязчивой любви, то и сегодня он любим многими и по-разному. Кто не любит его за аскетизм, любит за поэзию; кто не понимает его как святого, восхищается им как исправителем нравов и всеобщим благодетелем; кто не разделяет в целом его концепции жизни, тот благодарен ему за «совершенную радость».
Так расходится по миру наследие святого Франциска, собираясь воедино только в лоне Церкви, и наследие это для сегодняшней Италии есть молитва, действие и бедность. Бедность, понимаемая как самоотречение. Бедность — как отказ от любых материальных благ ради двух величайших духовных ценностей: любви и свободы сынов Божьих.