В его добросердечии и изяществе не было тщеславия, он просто хотел делать хорошо все, что ему нужно было делать и всегда быть первым. Для того, чтобы заслужить похвалу? Нет, чтобы нравиться людям. Для того, чтобы ему подчинялись? Нет, чтобы его любили.
Хотя и был он богат, изнежен, избалован, он не предпочитал свое спокойствие и свои желания всеобщему благу. Это проявилось в 1198 году, когда герцог Конрад вынужден был отдать Иннокентию III герцогство Сполето и графство Ассизи. Ассизцы воспользовались этим: разъяренный народ разнес крепость, возвышавшуюся над городом, бывшую резиденцию германских властей; но, проявив такую отвагу, они поняли, что надо защитить Ассизи от возможной мести германцев. Тогда консулы, в тот год впервые избранные правителями свободной коммуны, вынесли решение: обнести город крепкой стеной, с башнями и валами вокруг, согласно фортификационному искусству и военной науке того времени. Сделать это надо было быстро, очень быстро, не дожидаясь нападения, и всех горожан — бедных и богатых, старых и молодых призвали к этой срочной работе. И Франциск, оставив дела в лавке, с горячностью, свойственной семнадцатилетним, научился таскать камни, перемешивать известь, ловко работать мастерком. В этой работе он был так же проворен, как и в торговле и развлечениях, ибо в любое дело вкладывал душу. Франциск клал стену и пел, вовлекая приятелей в работу, словно в игру и восхищая их какой-то рыцарской отвагой, сквозившей в каждом его движении.
ГОД В ТЕМНИЦЕ
После разрушения крепости представители знати, принявшие сторону императора, подверглись нападениям и преследованиям. Замки Сассороссо, Аугурамонте, Сан Савино рухнули от меча и огня разъяренных нуворишей. Городские дома защищали рыцари в латах, но и они уступили выстрелам лучников коммуны, дубинкам и топорам мастеровых. Бежавшая знать отомстила за себя, испросив помощи у перуджинцев, и пообещав покровительство их городу. Могущественных перуджинцев не стоило просить дважды — они начали войну против Ассизи. Войско ассизцев, состоявшее из знати, сохранившей верность коммуне, из торговцев и бедноты, не смогло дать отпор перуджинской пехоте, хорошо обученной и снаряженной, и у Коллестраде, у берегов Тибра, на небольшой возвышенности, ассизцев разбили наголову. Среди пленников оказался и Франциск. Его переправили в Перуджу и заперли в темнице на Кампо ди Батталья вместе с несколькими знатными юношами — возможно, победители заметили в его повадках и внешности скорее знатного человека, нежели торговца, а может быть, они понадеялись на то, что отец выкупит его за крупную сумму.
Так Франциск, любивший свободу больше, чем жизнь, оказался запертым в четырех стенах среди знатных спесивцев не желавших принять его в свое общество. Они словно бы говорили: «Прочь от нас! В твоих руках кошель с деньгами, но городской герб наш. Ты можешь быть богат, но мы — высокородны». А он сквозь решетку видел крутой склон холма над долиной Субазио, озаренный нимбом всходившего солнца, и Ассизи, где плача ждала его мать, но сам не плакал. Никогда не читавший Сенеку, так как книги не очень привлекали его, он знал, что человек великой души не плачет — чем больше ударов он получает от судьбы, тем громче он поет. Рыцари не сдаются. Его товарищи — знатные рыцари, в столь кратком заключении уже пали духом! Но он не падет духом, ведь в его жилах течет кровь народа. Он пел самые прекрасные песни Франции, самые нежные баллады Прованса; он пел, и от этого пения, от его радости казалось, что солнечный луч проник в темницу. Франциск завоевал сердца товарищей. Завоевал он и сердце одного рыцаря, человека мрачного, надменного и неприветливого, мизантропа, ни с кем не говорившего. Но Франциск преисполнился жалости к этому надменному человеку и был единственным, кто смог найти к нему подход; своей вежливостью и добросердечием он примирил его с другими пленниками, сделал терпимой жизнь в темнице.
«Как это тебе, Франциск, удалось укротить дикаря?» — спрашивал его один из пленников. — «Какого черта ты поешь в темнице?» — спрашивал другой. — «Что вам известно обо мне? — отвечал юноша. — Меня будет почитать весь мир! Я стану святым».
«Безумец!» — решили товарищи. Он не был безумцем, он был пророком.
СЛАВА
Франциск приобрел военный опыт, провел год в заключении вместе со знатными людьми; после этого привычная жизнь уже не устраивала его. Стоило ли весь день трудиться, чтобы вечером предаться развлечениям? Такое вознаграждение за труд нелепо, но и всякий труд бессмыслен и скучен, если трудишься ради вознаграждения.