Брат Массео, наделенный мирским разумом, называл сокровищем то, что приобретают за деньги, и в глубине души тосковал о богато накрытых столах и дорогих обедах. Франциск же был поэтом, и видел красоту в камне, источнике и хлебе, в обеде, который подали им милосердие и смирение, на чистом воздухе, под небом Божьим. Святой понимал, что у богатых в услужении люди, а бедным подает Бог, оберегая их, посылая простые, нужные вещи, доставляя радость тем, кто никогда не бывает сыт.
Они пошли дальше, и Франциск предложил брату Массео идти в Рим: «Пойдем к апостолам, Петру и Павлу, помолимся им, чтобы они помогли нам постичь бесценное сокровище святейшей Нищеты, ибо она заслоняет земные, преходящие радости, и потому царит надо всем. Именно эта добродетель устраняет всякое препятствие, которое может стать перед душой человеческой на ее пути к Вечному Богу, это она сопровождала Христа и на Голгофе, она уготовила Ему грубый крест, ржавые обломанные гвозди, питье из желчи, гробницу, плащаницу и благовония, принесенные милосердными людьми».
Так пришли они в Рим и вошли в собор св. Петра. Франциск пошел молиться в один угол, а брат Массео — в другой. Святые апостолы Петр и Павел, слышавшие в раю моления о любой милости, только не о бедности, не замедлили явиться единственному молящему об этом и сказали ему: «Господь наш, Иисус Христос послал нас сообщить тебе, что молитва твоя услышана и Он дарует тебе и твоим последователям сокровище святейшей Нищеты. Кроме того, Он велел нам сказать тебе, что всякий, кто впредь последует твоему примеру в стремлении своем к этому совершенству, обретет вечное блаженство».
С КАЖДЫМ ДНЕМ ОН ЛЮБИЛ ВСЕ БОЛЬШЕ
Позже у Франциска появился знаменитый покровитель, кардинал Уголино, епископ Остии, почтенный старец, в будущем избранный папой. Он любил Франциска, помогал ему советом, защищал, ибо был человек практичный, а Франциск — святой, да еще и поэт — практичным не был. Кардинал Уголино по мере возможности звал Франциска к себе и сажал его за стол, рядом с собой. Но для обрученного с Нищетой кардинальская трапеза была слишком роскошной.
Однажды, как раз в час обеда, Франциск отправился просить милостыню, и вошел в зал, когда кардинал, духовные лица и знать уже сидели за столом. Святой вынул посеревшие куски хлеба, которые он выпросил, и кардиналу стало не по себе — оттого ли, что тот пошел просить милостыню в то время, когда он ждал его у себя, или оттого, что Франциск выложил все это на стол — но он смолчал под взглядом гостей.
Поев немного, Франциск поднялся и именем Божьим поделил оставшийся хлеб между рыцарями, капелланами, прелатами, а те принимали его с радостью и благоговением, сняв капюшон или берет, словно перед невиданной святыней. В поступке Божьего человека, раздававшего богатым хлеб бедняков, было то, что в мирской жизни называют иронией, но для их души это было и предостережением, и благословением.
Увидив, как знатные гости в раскаянии едят этот хлеб, или бережно откладывают его, словно реликвию, кардинал возрадовался, но затем, удалившись с Франциском в свои покои, не смог удержаться и сказал: «Почему, добрейший мой брат, ты пришел с милостыней в мой дом, ведь это дом твоих братьев?»
Тогда святой объяснил ему, что он удостоен величайшей чести — прославлять Господа, который возлюбил Нищету, разделив между богатыми хлеб, полученный им в знак братской любви, и показав своим собственным примером, как хорошо просить и подавать Христа ради. Потом он искренне признался: «Сам я предпочитаю бедный стол богатому, уставленному таким множеством блюд, что сосчитать невозможно».
Кардинал Уголино понял, что святые пренебрегают приличиями, ибо взгляд их на все это выше обыденного, и за их кажущейся странностью скрывается глубокая мудрость, которую поймут разумные, справедливые люди. И потому, раскрыв руки для объятия, он сказал Франциску: «Сын мой, делай так, как ты считаешь нужным, ибо сам Бог с тобой и ты с Ним».