— Отец мой, — ответил брат, — я обещал делать все, что делаешь ты, ибо должен уподобиться тебе. Сперва его звали Джованни Простодушным, но потом он столь преуспел в добродетели, что Франциск стал звать его Джованни Святым.
В своих рыцарях святой Франциск предпочитал видеть кротость и простодушие; возможно, потому, что высоко ценил именно эти добродетели; он умел радоваться и любой другой добродетели, исходившей от братьев ради славы Божьей. Когда он видел, как брат Руфино, в прошлом — один из самых знатных юношей Ассизи, подчинился его повелению и проповедовал раздетым в одной из церквей; когда видел, как он уходит в рощу, чтобы медитировать целых два дня, он говорил, что душа его — одна из самых святых в целом мире, укреплена благодатью Божьей и причислена Господом нашим к лику святых. Когда же брат Бернардо да Квинтавалле, первый его сын, горько каясь, предстал перед ним с пустыми руками, ибо взалкав по дороге, съел все корки и объедки которые ему подали, святой Франциск заплакал от радости и обнял его, ибо Евангелие велит не заботиться о завтрашнем дне. Когда же встречал он брата своего сгорбленного под тяжестью переметной сумы, то целовал его, брал у него тяжелый груз и благодарил Бога за то, что Он послал ему таких братьев.
Умел он восхищаться и добродетелью разума, подчиненного вере, и желал, чтобы братья развивались в призвании своем, как Вильгельм Дивини — трубадур, увенчанный Фридрихом II, который был покорен Франциском и сделался братом Пачифико, но остался королем стиха, прославлявшим и радовавшим Великого Царя; или брат Антоний из Лиссабона, богослов-августинец, вдруг обнаруживший в Форли дар оратора и в непринужденной беседе начавший преподавать самую сущность богословия, и Франциск возрадовался, увидев в Антоние этот дар, и стал его звать своим епископом. К каждому из своих рыцарей он находил особый подход, смотря по его происхождению, его воспитанию и вкусам, а кроме того — по состоянию его души. В каждом видел он особую добродетель, радовался ей, и добродетель эта разрасталась для него настолько, что через нее проявлялись и другие.
Изучив достоинства каждого, Франциск составил образ идеального брата, который, должен обладать такой верой и такой любовью к бедности, какою был наделен брат Бернардо; должен быть простодушен и чист, как брат Леоне — обладать созерцательным духом брата Эджидио; чувством единения с Богом, как брат Руфин, который молился и во сне; терпением брата Лючидо, который не хотел оставаться более месяца на одном месте, боясь прирасти к нему душой, как устрица прирастает к скале, и если где-нибудь ему слишком нравилось, он уходил, говоря: «Не здесь наше прибежище, но на небесах». Кроме душевных достоинств, идеальный брат был одарен достоинствами тела и разума — бычьей силой брата Джованни делле Лауди; прекрасным обликом, изысканными манерами, легкой и красивой речью брата Массео, великодушием брата Анджело Танкреди — первого воина, вошедшего в Орден — который был учтив и благороден.
Так блаженный Франциск постепенно создавал портрет идеального рыцаря, и не было такой черты, способной привести к совершенству — человеческой или сверхчеловеческой, которой он пренебрег. В глубине души он восхищался этим шедевром красоты духа, так и не заметив, что истинным шедевром была его собственная жизнь. Он и был идеальным братом, он — бедняк Божий.
БЕСЕДЫ С БОГОМ
Настала ночь. Братья крепко спали прямо на земле, положив голову на камень или полено, но двое из них бодрствовали — чистый и невинный юноша, в раннем возрасте принятый в Орден из-за своей детской набожности, и святой Франциск, который сперва подошел к своему месту и демонстративно скинул с себя рясу и веревочный пояс, чтобы другие подумали, что и он ложится, а затем, дождавшись пока все уснут, на цыпочках отправился в лес, чтобы молиться там.
Юный братец хотел проникнуть в тайну его святости и уже заметил, что он по ночам убегает, а теперь решил выследить его, и в ту ночь связал свой веревочный пояс с поясом святого, чтобы услышать, когда он встанет. Затем и он уснул, не спал лишь святой Франциск, и удары его сердца отсчитывали мнгновения, оставшиеся до его свидания с Богом. Когда же, услышав глубокое дыхание братьев, он убедился в том, что все спят, святой поднялся, но что-то удержало его — это был пояс, привязанный к поясу мальчика. Улыбаясь, он тихо отвязал его, вышел и укрылся в лесной келье. Некоторое время спустя пробудился и юноша, но увидев, что веревка отвязана, а место святого Франциска пусто и дверь открыта, направился на поиски учителя в сторону леса и набрел по звуку голосов на келью, в которой молился Франциск. Он подошел ближе и в чудесном свете увидел Господа нашего Христа, Пресвятую Деву, Иоанна Крестителя и Иоанна Богослова в окружении ангелов, беседующих с Франциском. Увидив это, братец упал без чувств, и когда святой вышел из экстаза и отправился назад в хижину, то наткнулся на него. Он наклонился, в предрассветном освещении узнал его, и, не разбудив, как мать, взял на руки, и осторожно перенес прямо в постель. Узнав впоследствии, что мальчик видел чудесное явление, он велел, пока он жив, никому об этом не рассказывать.