Святой прислонился головой к жесткому ребру остова корпуса и заснул. Проснулся он с тяжелой, словно налитой свинцом головой, одуревшей от надсадного рева двигателей.
Самолет оставлял позади все новые километры. Хитроумные электронные приспособления помогали ему не сбиться с пути в ночной мгле.
- Эй, кто курит? - Святой засек в глубине отсека огонек. - Курит кто? Правила напомнить?
- Я это, товарищ старший лейтенант!
- Кто я? - не узнал голоса взводный.
Поднявшаяся с места фигура заслонила проход.
- Голубев, - виновато пробасил командир первого отделения.
- Не ожидал от тебя, сержант! Нарушаешь... - назидательно начал Святой и, внезапно поняв, как глупо его наставления будут звучать сейчас, смущенно замолк. - Садись на место. Я сам к тебе подойду.
Пол самолета исходил мелкой дрожью, и лишь иногда его сильно встряхивало. Осторожно переступая через ноги спящих солдат. Святой пробрался к сержанту.
- Подвинься! - легонько потеснил он одного из отдыхавших спецназовцев.
- А по рогам?! - сквозь сон пробормотал тот.
Голубев легонько поддал плечом забияку, да так, что весь ряд покачнулся.
- Я тебе их пообломаю, Скуридин. Совсем нюх потерял!
Взводного не пускаешь!
- Извините, товарищ старший лейтенант. Я не разглядел в темноте! встрепенулся радист первого отделения. - Слон, ты сказать не мог, да? Обязательно как бульдозер...
- Не ерепенься! Спи... - положил руку на плечо солдата Святой.
- Какой тут сон! Рядом с этим мамонтом! Придавит, - недовольно пробурчал Скуридин.
Из полумрака отсека донесся ехидный голос Серегина:
- Тебя задавишь, бобика московского...
- Глохни, пчелка дохлая! - огрызнулся Скуридин.
- Ребята, я вас чего-то не пойму. Слон, пчелка дохлая...
Вы что - ветеринары? - рассмеялся Святой. - Ну ладно, блатные с гражданки юшкухи приносят. Но вы...
- Все имеет под собой биографическую основу! - подался к нему Скуридин. - Вот Слон, к примеру...
- Что Слон? Про себя расскажи взводному, - глухо протрубил Голубев, пряча притушенный бычок.
- Мы одежду гражданскую сдавали, - не обращая внимания на сержанта, продолжал москвич. - Стоим рядком у склада, прапор по одному запускает, туфтяк гонит: мол, все запакуем и по домам отошлем. А у ворот "деды" собрались, отнимают у нас гражданку, кто артачится - в морду. Голубев подошел и тут же в пятак схлопотал: кроссовки отдавать не хотел. Кроссовки, товарищ старший лейтенант, хреновые, одно только название. А Голубев уперся рогом: не сниму, и все тут. Ну ему еще разок торец шлифанули. Тогда он лапищами за железяку какую-то схватился, вырвал ее с мясом и пошел "дедов" гвоздить! - От восторга Скуридин даже проиллюстрировал свой рассказ размашистыми жестами. - По хребтам, по чайникам... Молотит, блин, всех без разбора.
Куликово поле... "Деды" пищат: "Скотина, нам же домой, а не в госпиталь!.." К прапору на склад ломятся! Прапор перепугался, никого не пускает, караул, - орет, - вызывайте.
Слон носится, кричит: "Всем гробы красным обобью". Потеха! Насилу угомонился. Ну вот... Поуползали "деды", но пригрозили: "Вешайся, "дух", мы тебе этого не простим!"
Мы в карантине курс молодого бойца проходили. Жили на первом этаже нашей казармы, да там и сейчас карантин...
Скуридин сделал паузу, давая понять, что переходит к самому интересному.
- Ночью пробралась компания "дедов" и к нам. Двери в карантине после отбоя запираются. С нами двое сержантиков только что из учебки и дневальный на тумбочке. "Деды" дверь долбают сапогами, вопят: "Отдайте нам этого Слона, иначе всех вас уроем". Сержанты, что салажата, испугались, дежурному звонить собрались.
- Ты, Скуридин, себя не забывай! - напомнил Серегин, пробравшийся поближе к командиру.
- Я про Слона...
- Сам уделался со свистом. Забился в сушилку! - перехватил повествование неуемный младший сержант Серегин. - Про челюсть сломанную что-то гугнил!
- Лажу прешь, Колян. Не было такого! - пытался перечить посрамленный Скуридин.
- Не впаивай старшему лейтенанту мозги! - оборвал его Серегин и перехватил эстафету. - Прут "деды", хай подняли, что дверь сломают. У нас душа в пятках. По рылу схлопотать не очень хочется. А Голубь в одних трусах по коридору рассекает, смотрит, как мы мечемся. Ходил, ходил, потом дневального с тумбочки снял. - Серегин переставил автомат, показывая, как это было. - Тумбочку приподнял, она здоровенная, не из фанеры, а из дерева, разогнался и ею в дверь! Точь-в-точь тараном...
- У меня был похожий случай! - неожиданно вставил Святой и усмехнулся. Вспомнился ему бравый солдат Швейк с его знаменитым: "Аналогичный случай был в нашем полку".
- Да ну! - искренне удивился Серегин. - Расскажите!
- Нет, давай ты до конца боевик свой доводи...
- Дверь Слон вынес! "Деды" врассыпную! Усекли, что тумбочкой по голове схлопотать - вовек не поправиться.
Кому на дембель придурком идти хочется. Вот Вася и стал Слоном. Серегин похлопал Голубсва по плечу. - Строгий, но справедливый!
- Ты, Колька, про пчелок давай! - смутился укротитель "дедов".
- Офигели, зачем товарищу старшему лейтенанту стучать! - осекся Серегин.
- Давай выкладывай! Дорога долгая. Надо же мне знать, какими головорезами командую! - иронично заметил развеселившийся Святой. - Вот Голубева я дразнить уже не буду. Рэмбо!
Незаметно проснувшийся взвод собрался около своего командира. Солдаты сели в проходе, подложив под себя рюкзаки.
- Напился Серегин в увольнении, - нехотя начал Скуридин. - Вернулся в часть на полусогнутых. У КПП командир дивизии стоит. Сгреб Коляна, трясет: "Из какого подразделения? Позор! Пьяный спецназовец хуже свиньи..."
"Свинья - животное с наиболее развитым интеллектом, - авторитетно заметил Серегин. - Французы их обучают трюфеля рыть, а англичане на таможне наркотики искать натаскивают".
- Колошматит Коляна, - взахлеб тараторил Скуридин. - Посинел комдив от злости...
- Выбирай выражения, трещотка. О командире дивизии говоришь! - одернул Голубев - ..А Серегин ему: "Мертвые пчелы не жужжат!" И все!
Взрыв хохота потряс мрачные внутренности транспортника. Громче всех гоготал сам Серегин.
Святой понимал, что должен сказать нечто назидательное о недопустимости пьянства в войсках, но сам смеялся до колик в животе. Отдышавшись, он все-таки выдавил:
- Попадешься, Серегин, я тебе лично клизму литров на пять ввинчу и в клозет сутки пускать не буду!
- Заметано, товарищ старший лейтенант! С киром завязал. У меня трагедия в тот "увал" приключилась...
- Трагедия? Трави про трагедию! - В предвкушении очередного прикола Серегина Святой подобрел. - Курите, парни, кому невтерпеж! Одну сигарету на троих, не больше.
Щелкнули зажигалки, в сумраке затрепетали язычки пламени.
- Подругу я снял. Посылали нас в подшефный детский садик заборы красить... Лафа и расслабуха. День бичевали, а как уходить - начальница пайкой угостить нас решила. Детки распущенные, кашки армейской не пробовали... Мы в столовку. Слон своим чебуреком в тарелку уткнулся, а я барышню кадрить!..
Слушатели притихли. Эту эпопею Серегин, видимо, выдавал впервые.
- Такой экземпляр! - с восторгом выдохнул младший сержант. - Двадцать восемь лет...
- Пенсионерка!! - презрительно фыркнул Скуридин.
- Прикрой хлеборезку! - зашикали на него.
- Параметры по мировому стандарту: ноги от ушей, халат на груди не застегивается, глаза как триплексы. Я заторчал! Слон пайку детскую уминает, Пашка компота надулся и кемарит, а я цыпу обхаживаю! - чмокнул губами Серегин и сделал паузу.
- Ближе к делу, Колька! Конкретнее... - застонали ребята, предчувствуя развязку.
- Звали ее удивительным именем - Виолетта! "Павшая", между прочим, в переводе с греческого! - блеснул эрудицией Серегин. - Все в масть, пацаны, шло. Телефончик мне оставила, предупредила, что замужем. Но не стенка, отодвинуть можно. Короче, договорились: в "увал" очередной иду - сразу с ней контактируюсь! Слон, дай затянуться, дыхание сперло. Перехожу к драматическому финалу несостоявшейся любви... - Сержант облизал губы и пыхнул сигаретой, тяжело вздохнул. - Встретились мы в скверике. Время полдень, впереди восемь часов сказки. Виолетта от меня балдеет...