- Ну, везуха по жизни! Второй раз от падл офицерюга спасает. Меня в Бутырке чуть псих из отморозков не придушил! Ломка у сцыкуна началась, он на меня и наехал! - шепелявя и проглатывая согласные буквы, делился пережитым Струна. - Задушить хотел, козлище смердющий. Я уж отходняк словил. Небо в алмазах просек, а Святой падле по горбу.., чах.., чах...
Вор энергично рубанул ладонью по воздуху.
- Святой? - Новиков схватил вора за плечи, разворачивая к себе лицом.
- Ну да! Корефан мой по жизни!
- Рогожин Дмитрий?!
- Да. Он самый. Мы вместе парились в Бутырском СИЗО. Я под психа косил, а Святого по мокрухе крутили.
Он какого-то делового за брата замочил! Сорвался, понимаешь! - Струна горестно вздохнул и добавил:
- В психушку моего корефана запаковали! Подопытным кроликом сделать хотели!
Новиков слушал внимательно, не перебивая разомлевшего от чифиря вора. Стянув через голову майку. Струна обнажил высохшее, синее от наколок плечо. Ожесточенно почесав бок, ушибленный во время драки, собеседник Новикова спросил, хитро щуря глаза:
- Тесен мир? Никак я с друганом твоим скантовался в Бутырке? Точняк?!
Бывший офицер подтвердил догадку зека коротким кивком головы. Новиков прикрыл ладонью верхнюю часть лица, явственно скрипнув зубами.
- Не гони тоску, Суворов! - Струна подсел поближе, толкнув собеседника плечом.
Понизив голос до шепота, слышного только им двоим, он скороговоркой зачастил:
- Святой не чета тебе. Конкретный мужик! С психушки он сорвался в два счета. Такой кипеж устроил! Больничку начисто разнес. Стебанутые шизики по всей округе расползлись, а Святой очкастого кенаря, который в его мозгах пытался поковыряться, вычислил и ой как жестоко наказал!
Вор сделал паузу, чтобы набрать воздуха. Передохнув, он продолжил:
- Я на ходку с Бутырок не пошел. Братва отмазала. Дали следаку взятку, а он и схявал! Потом следака свои же раскрутили.. Дела закрытые подняли, и поволок я дальняк! Но Святому успел чиги <Поддельный паспорт.> выточные сделать!
- Так что, он за границей? - уже ничему не удивляясь, спросил Новиков.
- Слинял за кордон, но вернулся... Тоже чудик! - Последнюю фразу вор произнес с оттенком неодобрения. - Тусуется в Москве, пока не замели. Слушай, Суворов, может, нашему приятелю маляву толкнуть? У нас тюремная почта работает!
Предложение передать весточку товарищу по оружию застало Новикова врасплох. Он недоуменно нахмурился:
- Зачем?
- Ну чтобы был в курсах! А потом. Святой зажиматься не станет. Посылочку сварганит, бабок подкинет. Может, еще чего-нибудь учудит! - развил мысль Струна.
- Не надо! У каждого своя дорога! - тихо сказал Новиков, размышляя об общности судеб ставших ненужными Отечеству офицеров.
Годы, проведенные в заключении, не сломили Виктора.
Но мир он теперь видел только в двух цветах: черном и белом. Так воспринимают окружающий ландшафт волки, не различающие оттенков.
Навязчивый собеседник не отставал.
- Виктор! - Струна спичкой ковырял в желтых прокуренных зубах. Откинешься на волю, чем заниматься будешь?
- Не знаю.
- Иди ко мне в связку!
- Карманы чистить? - невесело усмехнулся бывший офицер.
- Хотя бы! Чистое занятие! Три секунды страха, день гулянки от души! Знаешь, какие теперь тузы попадаются?!
- Струна, каждый день слышу от тебя одно и то же. Никакого размаха, никаких идей. Скучный ты человек...
- Презираешь! - заныл вор. - А я тебя уважаю, хоть ты и дурак. Круглый идиот.
- Это еще почему? - скорее по инерции, чем из любопытства, спросил Новиков.
- Прикинь! Отсидел порядочно. - Струна глубоко вздохнул. - Выйдешь конченым фраером. Ни кола ни двора. Прописки нету...
- К друзьям подамся.
- Постесняешься позорить! - уверенно возразил Струна. - Кем ты к ним приедешь? Зеком, срок оттрубившим по полной... Не заливай, Витек! Совесть тебе не позволит в родных краях показаться. Ушел офицером - вернулся блатарем!
На работу тебе не устроиться, разве что ассенизатором.
- Годится! - бросил Новиков, с грохотом отставив кружку с чифирем.
- Опять маньку клеишь! - качнул головой Струна. - Гордость не позволит бывшему офицеру дерьмо черпать.
Я тебе дело предлагаю. Сейчас знаешь какие возможности!
Капитализм, бляха-муха. Бери лопату и греби бабки. Фирму с тобой откроем.
- Чем торговать будем?
- Водярой, естественно! - удивился наивности предполагаемого компаньона Струна. - Лучший подъем на беленькой. У меня знакомый директор спиртзавода имеется, я его хазу обчистил, а потом на пересылке встретились.
- Так он небось сидит...
- Откупился! Я с ним скорефанился. Поможет дело закрутить. Представляешь, Витюха, бизнесменами станем. Ты на белом "мерее" ко мне в гости приезжаешь...
- Лучше на розовом.
- Чего? - Выведенный из мечтательного транса Струна уставился на говорившего круглыми совиными глазами.
- Розовый цвет мне больше нравится.
Уловив насмешку, приятель обиделся.
- Хорошо, что не голубой... Конкретный ты мужик, а выгоды своей не понимаешь! - Уголовник внезапно расплылся в широкой улыбке. - Библию <Библия (блат.) - книга.> недавно прочесал... - Струна любил читать и перелопатил почти всю лагерную библиотеку. - Рип ван Винкль называется. Слыхал?
- Нет, - признался Новиков.
- Ну да. Ты, кроме как об уставы, гляделки больше ни обо что не чесал. Так вот. Этот самый Рип ван Винкль... - трудное голландское имя Струна произнес с выражением, - в Штатах лет двести тому назад жил. Жена его зажимала, как наш Вепрь оборзевших контролеров. Он в горы от бабы слинял. Встретил там каких-то чудиков, кирнул как следует и уснул. Проснулся через двадцать лет. Домой вернулся и ни черта не узнал. Все не то. Грымза его загнулась, дочка замужем, народ другим стал...
- К чему это ты? - Новиков внимательно посмотрел на рассказчика.
- К тому, что и с тобой то же самое будет, когда выйдешь! Сел ты, Витек, в одной стране, вольняшку потянешь совсем в другой... - Струна стал серьезным, поднялся, длинно выругался и, шаркая ногами по полу барака, побрел к нарам. - Усек, командир?!
Вечером, когда узкие тени легли между сосен, бригада засобиралась домой, в зону. Конвоиры поторапливали заключенных, те собирали инструменты.
- Колонна, марш! - пролаял прапорщик и стал переговариваться с кем-то по рации.
Заключенные занимали места в автозаках.
- Новиков, зайдешь к начальнику! - просипел прапорщик, дождавшись, когда Виктор поравнялся с ним.
- Быстрее! - торопили солдаты зеков. Им хотелось поскорее выбраться из леса, сдать оружие и окунуться в тепло казармы.
- Новиков, тебя Вепрь на правилку вызывает? - поинтересовался Струна. Он всегда придерживал для приятеля место у кабины, где меньше, по его мнению, трясло и было теплее.
- Не знаю. Гена, - ответил Виктор. Он иногда называл вора по имени.
С начальником колонии Федором Васильевичем Котиковым Новиков беседовал два раза. Первый - сразу по прибытии в лагерь. Его отвел дежурный контролер. Здание администрации колонии, на воровском жаргоне "ментовская контора", стояло вне жилой зоны, окруженной трехметровым забором и опоясанной сигнальной системой.
- Осужденный Новиков, статья... - Виктор по-военному четко начал рапорт.
- Отставить, старший лейтенант... - тоже по уставу остановил его подполковник. Он сосредоточенно перелистывал дело. - Семь лет вкатили... Федор Васильевич, похожий на огромный гриб, разговаривал сам с собой. - Как себя чувствуешь, десантник?
Вопрос был неожиданным, и Виктор не успел ответить.
- Садись! - начальник зоны, "хозяин", как его величали и зеки, и персонал колонии, указал на стул. - Что ж, лейтенант, рассказывай, как тебя угораздило?
Новиков почувствовал приступ удушья. Все происшедшее, несправедливое, подлое, не до конца осознанное и не забытое, комком подкатило к горлу.
- В деле все указано.
- Я бумажкам не доверяю! - сказал подполковник. Его взгляд не был враждебным. Скорее оценивающе-сочувственным.
Новикова вдруг прорвало. Выговорился человеку, которого видел первый раз и который должен был стеречь его, держать подальше от нормальных людей, а если потребуется, то и отправить на тот свет.