Генерал опять приклеил к своему лицу бодрую голливудскую улыбку, но темные круги под глазами свидетельствовали о бессонных ночах и хронической усталости.
С подносом, прикрытым накрахмаленной салфеткой, в кабинет вошла женщина, одетая до безобразия безвкусно.
Растянутый свитер из ангорки ярко-оранжевого, апельсинового цвета был весь в скатавшихся шариках шерсти. Тощая шея торчала из широкого ворота, к которому была приколота рыночная пластмассовая брошка.
Нагибаясь, чтобы снять с подноса посуду и поставить ее на стол, женщина коснулась волосами щеки Святого. Она не отпрянула, как сделала бы на ее месте любая другая, а продолжала громоздить пластмассовые одноразовые тарелки, стаканы, бутылки с минеральной водой. Святой попытался деликатно отодвинуться, но она не обращала на это внимания.
- Наташа, спасибо! Мы сами справимся, - отпустил неловкую и несимпатичную сотрудницу генерал. - Кухня у нас средняя, - продолжал он, срывая фольгу с запечатанных судков. - Полуфабрикаты разогреты в микроволновке, буфетная стряпня. На приличную столовку наскрести не можем. Это наша-то контора! Гостили американцы, так не поверите, у председателя комиссии конгресса по разведке чуть заворот кишок не случился после нашего ленча! А мы ничего, едим и нахваливаем!
Федченко заливисто расхохотался, теребя пакетик с дешевым одноразовым столовым набором.
- Ну-с, приступим к трапезе! - потер ладони хозяин кабинета и распотрошил целлофановую упаковку. - Да вы наворачивайте, Дмитрий Николаевич. Голод - плохой советчик, а у меня к вам... - Матвей Федорович запнулся, не решаясь назвать свое предложение заманчивым. - В общем, разговор у нас будет долгим и серьезным.
Еда Святому показалась абсолютно безвкусной. Он через силу глотал стандартный набор, а в голове вертелась крылатая кинофраза: "Какая гадость эта ваша заливная рыба". Затем мысли перешли на хозяина кабинета: "Лопаешь ты, Матвей Федорович, неаккуратно, все на подбородке остается! Неужели в славном краснознаменном институте имени вашего шефа и третьего с конца генсека этикету не учили?
Как же ты не засветился на светском приеме где-нибудь в Лос-Анджелесе или Лондоне, ведь вкушаешь пищу, точно изголодавшаяся колхозная хавронья. Святой не мог преодолеть неприязни к этому жующему человеку, бесцеремонно вторгающемуся в его жизнь, говорящему многозначительными намеками, улыбающемуся фальшивой улыбкой бездарного провинциального актера. - Какую работенку припасли вы для меня? Что станет платой? Реабилитация, как при Хрущеве? Бюст на родине героя? Ну и взгляд у тебя, генерал! Как у того боярина из анекдота, что якобы изобрел рентген. Но мою шкуру им не просветить, задубела она в Афгане и Чечне, в тюрьме и психушке. Любите, ох любите вы жар чужими руками загребать! Напортачили вы где-то, ребята, по-крупному, вот и понадобился разгребатель грязи.
Что же, я кандидатура подходящая. Мирных профессий не имею. В биографии армия, война да зона. Подходящий экземпляр... До дыр, наверное, мое досье зачитал, шероховатости выискивал. Знаете, Джеймсы Бонды ясеневские, на патриотических струнах сейчас не разыграешься, полопались они в душах многих, порвали их скоты типа Банникова".
- Дмитрий Николаевич, вы абсолютно правы, что сердитесь на меня! внезапно произнес Федченко, словно и впрямь насквозь его видел. - Но постарайтесь подавить лишние эмоции. Обстоятельства бывают сильнее нас.
Матвей Федорович скомкал салфетку движением раздраженного человека. Его напускная приветливость улетучилась.
- Наберитесь терпения, Рогожин, - в голосе генерала зазвенел металл, и запомните: все, что вы здесь услышите, составляет строжайшую государственную тайну. Ее разглашение карается законом. Позже вы подпишете обязательство хранить молчание. - Федченко сделал паузу для глотка кофе, и Святой услышал, как зубы генерала прикусили край чашки. - От присяги, товарищ старший лейтенант, вас никто не освобождал, от клятвы солдата спецподразделения тоже. - Федченко буравил Святого глазами-ледышками, в глубине которых, однако, проскальзывала растерянность. - Ваши сослуживцы, между прочим, это хорошо усвоили.
- Кого вы имеете в виду? - подался вперед Святой.
- Позднее.., об этом позднее! - остановил его генерал.
По взгляду, прикованному к телефону, - аппарат занимал нишу под крышкой стола, и Святой его не сразу заметил, - было понятно, что хозяин кабинета ожидает звонка.
- Совершенно запамятовал! - внезапно ввернул разведчик штатское словцо. - У меня есть для вас хорошая новость. Коллеги из ФСБ обнаружили похищенную реликвию вашего друга. Обнаружили у этого мерзавца, как там бишь его...
- Гаглоева?! - подсказал Святой.
- Точно, Гаглоева! Чаша обнаружена и будет возвращена законному владельцу. Пока идет следствие. - Матвей Федорович примерил новую маску маску доброжелателя и друга. - Вы достойны уважения! С такой самоотверженностью я сталкиваюсь впервые.
- Неужели? - усмехнулся Святой. - Выходит, времена Штирлица прошли?
- Нет, не прошли! - Задетый иронией собеседника, генерал вновь принял неприступный вид, но правая рука, державшая стакан с кофе, предательски подрагивала. - За идею и сейчас люди жертвуют жизнью.
- Какую идею? Единой и неделимой страны? Так она уже развалилась, и я был тому свидетелем. Идею рыночной экономики? Опять же против нее сражаются разве что наш бывший приятель Фидель Кастро, маоисты в джунглях Латинской Америки и наши твердолобые коммунисты, правда, только на митингах! Нет под этим небом идей, стоящих хотя бы одной капли человеческой крови! - заключил Святой, рубанув ребром ладони по краю стола.
- Достоевский... Счастье человечества не стоит единственной слезинки, пролитой ребенком. Замечательная мысль. В теории. Ты... - он наставил на Святого указательный палец, - сам знаешь правила, по которым развивается жизнь...
Развить тему Федченко не удалось. Дверь отворилась, и кто-то невидимый вызвал его в коридор.
- Товарищ генерал! Носов прибыл, ждет вас у шефа! - услышал обрывок сказанного Святой.
Шаги в коридоре, приглушенные традиционной ковровой дорожкой - затихли. В кабинет Федченко вернулась несимпатичная дама. Она молча сгребла грязную посуду, повернулась и буркнула, обращаясь, по-видимому, к двери:
- Сигарет принести?
Святой внимательно созерцал ее худосочный зад, прикрытый складками юбки, и поэтому замешкался с ответом.
Подавальщица истолковала его молчание как отказ и ушла на негнущихся ногах.
"Технично придумано - подбирать в обслуживающий персонал таких крокодилов. Никаких отвлекающих факторов на служебном месте. - Он прошелся по кабинету, чтобы размяться. - Бедолагу Серегина небось тоже мурыжат. Фантастика! Не такой ты пропащий, Дмитрий Николаевич, раз о тебе не забывают".
Его взгляд наткнулся на два поистине исполинских фолианта. Оглянувшись, Святой достал тома с полки.
- "Милитэри пэрэйд", - прочел он вслух название первого талмуда. "Каталог рашэнск армс амио", что в переводе означает "Военное обозрение", "Каталог российского вооружения".
Второй "кирпич" был обзором военных новинок авторитетного английского журнала "Дифенс уикли".
- Поглядим! - нараспев пробормотал Святой, неся книги к столу с намерением отвлечься от бесполезных размышлений.
Как кадровый военный, он не мог пройти мимо информации о достижениях человечества в области уничтожения себе подобных. Обе книги, судя по излому корешков, открывались чаще всего в одном и том же месте - на статьях о новейшем летающем чуде конструкторской мысли. Этим чудом был самый современный вертолет, который на Западе проходил под романтической пиратской кличкой "Черная акула" - "Блэк шарк", а на родине именовался скромненько, но со вкусом - "КА-50".
Заголовок в "Дифенс уикли" отдавал бульварщиной, несолидной для издания такого ранга: "Черная акула" - геликоптер двадцать первого века", и внизу шрифтом помельче:
"Русские создали машину, превосходящую по мощи американский "Апач". Отечественный каталог был скромнее - "КА-50" - атакующий вертолет". И никаких комментариев, только фотографии поистине устрашающего винтокрылого монстра.