За воротами раздалась трель автомобильного гудка. Из здания контрольно-пропускного пункта выскочил дневальный - солдатик в застиранной добела форме. Открыв ворота, он взял под козырек, отдавая честь офицерам, сидевшим в "уазике". Машина въехала на территорию госпиталя.
"Уазик" со снятым брезентовым верхом проехал мимо, а затем, притормозив, сдал назад.
Офицер, сидевший рядом с водителем, по-видимому, знал Новикова в лицо. Он весело улыбнулся:
- Как здоровье, лейтенант?
- Заживает словно на собаке! - бодро откликнулся тот, не выпуская ладонь Рогожина.
- Тогда собирайся в столицу. Москва ждать не любит.
Хватит бока пролеживать! Пора карьеру делать!
Офицер-балагур тронул водителя за плечо. Подняв облако пыли, "уазик" рванул к корпусу, где располагалась администрация госпиталя.
- Новиков, подгребай оформлять бумаги на выписку! - привстав в машине, выкрикнул офицер, зазывно махнув рукой.
Машина скрылась за поворотом. Товарищи по оружию крепко обнялись. Расставание не было печальным. Скорее наоборот. Позади оставались кровь, пот, изматывающие рейды, свист пуль над головой и бессмысленная война. Так по крайней мере казалось двум десантникам, прошедшим ад Афгана. Они прощались с прошлым, надеясь на будущее.
Судьба разводила дороги сержанта Дмитрия Рогожина и старлея Виктора Новикова, чтобы свести их вновь в совсем иной стране, в другое, жестокое, время перемен.
Будущее никому не дано предугадать.
Глава 3
Поистине те, которые пожирают имущество сирот по несправедливости, пожирают в своем чреве огонь, и будут они гореть в пламени!
Коран, сура 4, аят 10
Пятеро спецназовцев и их командир шли по песку равнины. Двигались они осторожно, с оружием на изготовку, напряженно всматриваясь в гряду холмов.
Ничто не нарушало тишины. Лишь иногда резкий посвист степных зверюшек, предупреждавших собратьев о появлении чужаков, заставлял солдат непроизвольно вздрагивать.
"Молодые, необстрелянные, - думал Святой. Он шел впереди твердым, пружинистым шагом, словно под ногами был не песок, а гладкий асфальт. - К пустыне привыкнуть надо, почувствовать ее..."
Годы, проведенные в военном училище, не стерли из памяти навыки, приобретенные в Афгане. У командования молодой офицер был на особом счету. Ему доверяли исключительно сложные поручения, миссии, которые другим были просто не по плечу. Этот рейд в пустыне относился к разряду экстраординарных.
У склона невысокого холма группа остановилась.
- Мать моя женщина! Падлы, что это они вытворяют! - ахнул Паша Черкасов, солдат второго года службы, оттягивая рукой тельник, словно тот душил его.
Приятель Черкасова, весельчак и балагур младший сержант Коля Серегин, взволнованно добавил:
- Предупреждают! Пойдем по следу, и с нами такое будет...
- Ну уж хрен! - забасил Голубев, прозванный во взводе Слоном. - Я голыми руками им чердаки поскручиваю.
- Заложник?! - полуутвердительно высказался москвич Влад Скуридин, невысокий жилистый парень с непокорным русым чубом, торчащим из-под выцветшей добела панамы.
Пятый спецназовец, Иван Ковалев, призванный в армию из глухой деревни Архангельской области, как и подобало потомственному помору, эмоции держал при себе.
На деревянном шесте, воткнутом в макушку бархана, была насажена отрубленная человеческая голова. По кровоподтекам, ссадинам и слипшимся от крови темным волосам было ясно, что убитого перед смертью зверски били. Правое полуоторванное ухо едва держалось на тонкой полоске кожи. Зияющие пустые глазницы смотрели вдаль поверх голов десантников. Рот навеки ощерился в дьявольской застывшей улыбке.
У шеста на склоне бархана лежало обезглавленное тело в изорванной гражданской одежде.
- Водитель заводской! - узнал замученного Святой.
Под солнцем тело начинало раздуваться, в нагретом воздухе повис тяжелый запах.
- Передайте: нашли труп водителя, - распорядился лейтенант.
Скуридин снял рацию, отодвинулся от убитого и принялся подстраивать частоты.
- Снимите! - показал Святой на голову, но никто из солдат не шелохнулся.
Командир сам выдернул шест. Отрубленная голова слетела с палки и глухо шлепнулась в песок.
- Похоронить надо! - неуверенно произнес Ковалев. - Лисы объедят.
- Некогда. - Святой обеими руками взял голову и положил рядом с туловищем. - Подберет милиция, передаст родным. Скуридин, что со связью?
- Батареи дохлые! - развел руками радист.
- Проверить поленился?
- По тревоге подняли, когда было проверять! - обиженно шмыгнул носом Скуридин.
Отделение Голубева было лучшим в первом взводе.
Рогожин лично подбирал парней, присматривался к ним, проверял на прочность. Опыт Афгана подсказывал Святому - уверенность в подчиненных удваивает и собственные силы. Жаль, "афганцы" разъехались. Кто домой, кто по госпиталям... А кто нашел успокоение под скромными стандартными гранитными плитами...
Обезглавленное тело спецназовцы присыпали землей.
Скуридин продолжал возиться с рацией. Он тщетно вызывал оперативный штаб, координирующий преследование:
- Роза, ответьте Пиону... Роза, я Пион...
Согнутая в дугу порывами ветра, антенна болталась, будто сломанная мачта парусника после бури.
- Нет связи, товарищ старший лейтенант! - Скуридин виновато смотрел воспаленными от попавшего песка глазами. - Может, ракетницей сигнал подадим? "Вертушки" тоже бандюг ищут.
- Продолжай вызывать! - приказал Святой. - Еще десять минут отдыхаем и вперед! Проверьте оружие, почистите. Можете перекусить...
- Около мертвяка? - Младший сержант Николай Серегин скорчил трагическую мину. - И по такой жаре! Я, если поем, сразу оперу "Риголетто" исполню...
- Тебе шалман посреди пустыни подавай, - подколол его Паша Черкасов.
- Желательно с пивком холодненьким, симпатюлечкой за соседним столиком и музоном отвальным! - продолжал упражняться в мазохизме Серегин. - Пенку с пивка сдуть, пригубить глоточек, посмаковать и рыбки кусочек пожевать... Он вытянул губы дудочкой, наглядно изображая процесс.
- У нас знатная рыба! - поддался общему расслаблению Ковалев. - Батяня засолит - пальчики оближешь. Сам председатель колхоза его сельди уважает! Когда сына женил, к нам прибежал рыбешки попросить!
- Деревня, глухомань! - переключился Серегин на северянина. Колхознички! Растят хрен да лебеду кормить сограждан, не поднявших целину.
- Зачем лебеду... Сама растет, - невозмутимо ответил Ковалев. - А хрен я очень уважаю. Особенно со студнем!
- Иван! Ты тормозом прикидываешься или по жизни такой приторможенный? упражнялся в остроумии младший сержант, сидя на безопасном расстоянии.
Физическая сила спокойного помора была во взводе хорошо известна. Земляк Ломоносова без труда двадцать раз подтягивался на перекладине, а уж крутить "солнышко" мог бесконечно.
- Я же архангельский. У нас "дергунчиков" не любят! - с достоинством, как и подобает истинному "моржееду", отозвался Ковалев.
Он снял рюкзак десантника, достал тряпочку, запакованную в маленький полиэтиленовый пакет, и принялся заботливо протирать затвор автомата.
- Серегин, подвязывай болботню! - сказал командир отделения, старший сержант Голубев. По нраву он походил на Ковалева: такой же рассудительный, скупой на слова. - Трындишь без толку, а автомат весь в песке. Тебе басмачи башку точно спилят!
- Уделаются, Слон! Я же боец непобедимого первого взвода отдельного батальона спецназа! - шутил неунывающий Коля.
- Глохните! Связь есть! - крикнул Скуридин. - Товарищ старший лейтенант! Роза ответила...
- Гербарий какой-то! - сострил напоследок Серегин и умолк.
- ..Обнаружили труп! - Святой говорил, прижимая переговорное устройство к губам. - Координаты передаю...
Да! Труп обезглавлен!.. Голова отделена от туловища! Так тебе понятно?.. Да. Предположительно - водитель. Вышлите вертолет забрать останки. Мы продолжаем преследование в северо-западном направлении. На связь выйдем в условленное время. Отбой!