Святой счел нужным принять правила игры и столь же прямо ответил:
— Стукачом не был и становиться им не собираюсь. Поищите другого! Но в моем взводе народ несознательный…
— То есть? — Брови Гоблина взметнулись вверх.
— За такое предложение могут врезать! Спецназовцы, что с них взять! Парни грубые, неотесанные. Дисбата не боятся!
Из БРДМ высунулась физиономия Серегина. Солдат сдвинул шлемофон на затылок, чтобы не упустить ни одного слова.
— Скройся! — цыкнул на чрезмерно любопытного подчиненного старлей. Простите, товарищ подполковник, мне неприятно с вами разговаривать.
Гоблин разочарованно вздохнул:
— В армии, старший лейтенант, ты себе карьеры не сделаешь. Я тебе обещаю…
— Орлова тоже в черные списки внесли?
— Внес! — нагло подтвердил подполковник.
— Спасибо! — бесстрастно поблагодарил Святой.
Брови подполковника вновь взметнулись вверх и сошлись у переносицы в одной точке.
— Спасибо, что внесли меня в почетный список, — пояснил старлей, видя недоумение подполковника. — Скоро все офицеры десантно-штурмового батальона окажутся там.
Я предупрежу: пусть подходят, записываются!
К машине широкими шагами двигался Виноградов. Он время от времени отхлебывал из фляжки, с бульканьем прополаскивал горло и что-то напевал, как оперный тенор перед концертом. Не доходя нескольких метров до машины, он закрутил фляжку и спрятал ее за спину.
— Задачу ставите? — обратился майор к Гоблину.
У того затрепетали ноздри.
— Не принюхивайтесь, — грубо одернул подозрительного гэрэушника Виноградов. — Компот пью! Жена сварила. Как раз кастрюлю сняла с газа перед приходом посыльного.
Очень от тошноты помогает! — Майор был не в духе. — Антиалкогольная кампания продолжается?
— Бешеные вы все здесь! — в сердцах бросил подполковник и побрел вдоль выстроившейся колонны.
Командир роты посмотрел ему вслед:
— Странный тип. Вечно сморщенный, точно под носом кусок дерьма!
— Вербовал меня, — равнодушно сказал Святой. — Стучать на Орлова и офицеров батальона предлагал!
— Да ну? А ты?
— Пообещал приносить доносы в розовых конвертиках на серебряном подносе!
— Молоток! — обрадовался майор. — Я и от себя добавлять буду. Можно? Во-первых, пусть засунет свой шнобель ко мне… Я ему… — Виноградов понес такую виртуозную похабщину, от которой проступила краска даже у Рогожина, которого никак нельзя было назвать кисейной барышней.
В БРДМ зашелся смехом Колька Серегин.
— Подслушал, сморчок! — улыбнулся Святой.
— Пусть повеселятся парни! — произнес довольный командир роты. Казалось, он вот-вот раскланяется и начнет раздавать автографы. — Эй, Колян, не очень там… Штаны стирать придется, а с водой здесь туго!
— Не могу, товарищ майор! — высунулся раскрасневшийся солдат. — И вправду в штаны наделаю!
— Беги в кусты, пока есть время! — хохотал Виноградов.
— По машинам! — пронеслось вдоль колонны. — Приготовиться к движению!
Расчехленные стволы грозно уткнулись в густо-синее южное небо.
Святой поднес к губам эбонитовый кружок ларингофона.
— Первый, поехали?
— Давай, Рогожин, газуй! — звучал искаженный помехами голос комбата.
Батальон покидал территорию закрытого военного аэродрома…
— Предельное внимание! Въезжаем в город! Предельное внимание! — вышел на связь подполковник Орлов. — Рогожин, засекай участки, наиболее уязвимые для нас. Возможно нападение на колонну!
— Первый, все понял! Пока все нормально! — Святой не отрывался от триплексов.
Город был пустынен и молчалив. Проезжая окраины, старлей видел сгоревшие дома, завалы из бревен, перекрывавшие выход на улицы.
— Продвигайся к пединституту! — приказывал командир батальона.
Его корректировал подполковник-гэрэушник:
— Площадь прошел?
— Да…
— Сворачивай налево!
В переговоры врывался Орлов:
— Седьмой, почему отстал? Дистанцию сохранять! Не растягиваться!
Колонна БРДМ десантно-штурмового батальона — зрелище устрашающее. Вереница бронированных машин с включенными подфарниками, рыскающими башнями с чернеющими стволами пулеметов, горящими красными хвостовыми огнями привлекала внимание горожан. То в одном, то в другом окне появлялось бледное лицо. Люди с надеждой смотрели на грозные машины, в которых сидели — нет, не советские, русские воины.
Погромы в городе длились уже два дня. Боевики «Ош аймагы» спровоцировали толпу на то, чтобы жечь дома узбеков и турок-месхетинцев. Юнцы орали националистические лозунги, мерзавцы попрактичнее грабили, садисты измывались над жертвами…
Центр был почти не тронут. Но улицы окраин превратились в сплошные пепелища и братские могилы.
— Товарищ старший лейтенант! Читали на доме? — спросил Серегин срывающимся от волнения голосом. Он вел БРДМ, изучая дорогу через приоткрытый смотровой люк.
— Ругань какая-нибудь? — скептически усмехнулся Святой.
— Не-а… — протянул Николай. — «Солдаты, миленькие, спасите нас…» Мелом написано, товарищ старший лейтенант!
— На дорогу смотри, Серегин! Поворот не пропусти…
— Мамочка родная!.. — запричитал спецназовец. — Озверели люди.
У здания пединститута головной БРДМ остановился.
Подтягивались и остальные, заполняя пространство дымом отработанной солярки.
Невесть откуда вынырнули солдаты с красными погонами внутренних войск. Небритый офицер в замусоленном кителе, перетянутом портупеей, с открытой кобурой и болтающейся на ремне переносной рацией постучал по броне:
— Привет, десантура!
Святой выглянул наружу:
— Здорово!
— Подкрепление прибыло? — устало спросил офицер. Он исподлобья рассматривал Святого. — Поздновато! Курить есть?
— Держите, товарищ капитан! — Вездесущий Серегин подал смятую пачку «Примы».
— Елки-палки! — огорчился вэвэшник. — Поломал все сигареты! Одна труха. Ничего, сейчас самокруточку заделаем! Егоров, принеси листовок!
Солдатик в каске, постоянно съезжавшей ему на глаза, юркнул за спину капитана. Секунду спустя он уже нес стопку белых листов.
— Куда столько, Егоров?
Капитан достал один листок, аккуратно ссыпал в него табак из пачки и мастерски скрутил «козью ногу», какими тешились русские воины еще на позициях под Сталинградом и Курском и даже раньше — под Перемышлем и Сморгонью.
— Хорошо! — От блаженства капитан присел на корточки, прислонился спиной к колесу БРДМ.
— Покажи, что у тебя? — Святой подозвал солдатика в великоватой каске.
— Дай лейтенанту, Егоров. Пусть поизучает! — донесся сквозь клубы дыма голос капитана.
Святой держал в руках листовку, пробегая взглядом текст:
«…в торговле и общественном питании узбеков и русских руководителей заменить киргизами;
— в магазинах, быткомбинатах, парикмахерских, ресторанах принимать на работу киргизов;
— работающих в системе автотранспорта, техобслуживания, дорожно-транспортных службах, участках, хлебозаводах, заводах, ЖБИ, заготконторах, работников железнодорожного транспорта русских и узбеков довести до минимума и в большинстве заменить киргизами;
— добиться, чтобы в животноводстве и сельском хозяйстве работало больше узбеков и русских;
— если узбеки и русские спокойно не могут жить на киргизской земле, пусть уезжают!
„Ош аймагы“»
— Эта подтирка по всему городу расклеена! — подал голос капитан. — Вы в пригороде улицы перекроете?
— Не знаю! — ответил Святой. — Командир решает!
— Я к обкому! Снова митинг начинается! — Капитан созвал солдат, махнул на прощание рукой и скрылся.
— Товарищ старший лейтенант, к комбату! — Незнакомый сержант, запыхавшись от быстрого бега, передал приказ и повернул обратно.
Святой поспешил за ним.
Около Орлова уже собрались офицеры и несколько местных деятелей, подъехавших на легковых автомобилях.
— Рогожин, поступаешь в распоряжение подполковника Дронова! — коротко бросил Орлов. — Виноградов в курсе.