За рулем был командир центра. Его седая голова выделялась на зеленом фоне машины.
— Шеф засек. Хана! Ох, вломит он нам! — причитал Суров, сгибаясь и разгибаясь, точно у него был приступ аппендицита.
— Не мельтеши, Миша! — спокойно ответил Новиков. — Отойди в сторону. Я скажу, что тебя здесь не было…
— Он видел меня. Бесполезно! — простонал переводчик, загипнотизированно всматриваясь в приближающуюся машину. — «Губа» гарантирована!
Подполковник лихо выпрыгнул из «УАЗа», как кавалерист из седла.
— Оригинально! — не дожидаясь рапорта, буркнул Пирогов.
— Товарищ подполковник, проводим практическое занятие! — отчеканил Новиков, вытянувшись по стойке «смирно».
— Молодец, старший лейтенант! — издевательски-одобрительным тоном сказал подполковник. — Время зря не теряем. Берем быка за рога! Ты понимаешь, чем это пахнет?
— Я в центр служить не напрашивался!
— Он еще огрызается!
— Никак нет, товарищ подполковник. Пробую объяснить свои методы преподавания!
— Отойдем-ка в сторону, сынок! — Пирогов подхватил Виктора под локоть. — Ты понимаешь, что творишь? Банников узнает — под трибунал подведет. Негр, которого ты только что отмолотил, доверенное лицо президента Мозамбика. Его дядя возглавляет личную охрану президента, отец — глава провинции…
-..А мать станет первой мозамбикской коемонавткой?
— Что?
— Шучу, товарищ подполковник!
— Новиков! Мой друг детства, уголовник и бандит, в таких случаях говорил: «Хороши шутки, когда перо в желудке!» Ты во что морду Жоакима превратил? В отбивную с кровью? Он подняться не может, а ты хохмишь передо мной.
Международный скандал назревает!
Но Виктор заметил в глазах командира учебного центра веселые искорки. Довольная улыбка скользнула по губам Пирогова, хотя он изо всех сил старался сохранить грозный вид.
Негр уже успел прийти в себя, натянуть рубашку и ополоснуть разбитое лицо; придерживая рукой ноющий бок, он подошел к командирскому «УАЗу».
— Новиков — класс! — с трудом выговорил опухшими губами Жоаким и поднял вверх большой палец. — Не надо ругать…
— Заступник, — смягчившись, проворчал Пирогов. — Сходи в санчасть. Ишь как бровь раскровянил. Штопать придется. Новиков, в следующий раз новую методику на мне опробуй. Я тертый калач, а курсантов калечить брось…
Инцидент не был предан огласке. Негры хранили молчание, подполковник делал вид, что ничего не произошло.
Жоаким подлечился в санчасти и вышел оттуда совершенно умиротворенным и спокойным. Он больше не пытался провоцировать Новикова, а, напротив, демонстрировал уважение и полную покорность инструктору, отделавшему его.
Арсенал центра, укомплектованный практически всеми образцами мирового стрелкового вооружения и боеприпасами к ним, пополнялся чуть ли не каждый день. Сюда доставляли даже оружие, которое только-только начинали испытывать.
На полигоне Виктор первым опробовал винтовку «страйкер», разработанную как оружие для борьбы с терроризмом и применения в специальных операциях, с закрытыми глазами мог разобрать штурмовую винтовку «Р-5» — модифицированный вариант израильской «галил» с прикладом, специально удлиненным для здоровяков-солдат, высокорослых наследников гордых буров. В центре имелся и новенький, с иголочки, ручной пулемет «СС-77», только что поступивший на вооружение армии ЮАР.
— Что у нас за страна! Тратит такие средства на тех, кто только вчера с ветки слез! — не выдерживал Новиков. От возлияний Миши Сурова Виктор успел отвертеться. — Стрельбы через день, ночные выезды на полигон! Я понимаю, готовят элитных солдат! А ко мне во взвод присылали ребят из учебки, так они всего два раза из «калашникова» — то стреляли.
— Ни макарон, ни патронов, — скорбно вздыхал осоловевший Миша.
О, великие полководцы прошлого! Если бы вы слышали афоризмы, которые приписывал им захмелевший переводчик, то дружно перевернулись бы в гробах!
Суров громоподобно отрыгивал, лез ногой в таз, проверяя, как охлаждается «Козацкий напий», и затягивал похабные песни, стараясь взять ноту повыше. Утром он скатывался с кровати, бежал в ванную глотать воду из-под крана, а вернувшись, заискивающе заглядывал в глаза Новикову:
— Очень куролесил ночью? Прости, Виктор! Сломленный человек, жертва мирового противоборства социализма и капитализма…
После каждого ночного буйства Суров закутывался в одеяло с головой, отворачивался лицом к стене и засыпал.
Сон его был беспокоен. Он всхлипывал, скрежетал зубами, бормотал проклятия, адресованные кому-то невидимому.
Новиков, повинуясь привычке, от которой не отказывался даже в Афгане, перед сном читал. В библиотеке центра помимо специальной литературы имелись малотиражные издания по этнографии, истории и другим областям человеческих знаний. Книги были совсем новенькие: по всей видимости, их не часто брали в руки.
А между тем в строгих, неброских брошюрах Института востоковедения Академии наук СССР, в дневниках русских офицеров, путешествовавших по Центральной Азии и Туркестанскому краю, находил он ответы на многие вопросы о самой долгой и едва ли не самой бесславной войне в истории России.
В душе старлея закипала крутая волна.
«Неужели никогда не наступит предел глупости? — с тоской думал он. Неужели мы ничему не научимся?! Какие идиоты поставляли Брежневу информацию о народной революции, о ростках социализма? Зачем штампуем террористов и диверсантов, которые расползутся по всему миру?
Устроят переворот в отдельно взятой стране, назовут его революцией и пригласят нас штыками поддерживать так называемую власть народа. Карусель завертится по новой. Нацепишь ты, Виктор Новиков, „АКС“, подсумок с гранатами и ать-два — вперед!»
Он был уверен — остальные офицеры в глубине души задают себе те же вопросы. Ради чего они сражаются, подставляют себя под пули, годами не видят родных?
Да, кое-кому просто нравится убивать. Убийство — психологический наркотик. Только когда последний вздох вырывается из подрезанного горла жертвы, убийца и может, подобно Фаусту, воскликнуть: «Остановись, мгновенье, ты прекрасно!»
Виктор отличал таких людей внутренним чутьем, почти физически ощущал, как от них исходит леденящий холод.
Среди инструкторов центра подобных монстров не было.
Новиков считал это парадоксом. Ведь убийство — неотъемлемый элемент работы солдата, тем более спецназовца.
Своими сомнениями он поделился во время контрольных стрельб с подполковником Пироговым. Старый вояка смачно сплюнул, пригладил седой ежик волос и сказал:
— Закрученно мыслишь, старший лейтенант! Из училища тебя не выгоняли?
— С отличием закончил… Почти…
— Странно. У нас не любят сложных вопросов. Я тебе по своему разумению растолкую. — Подполковник наморщил лоб. — Убивать для нас — необходимость. Так?
— Да, конечно!
— Но если начинаешь кайфовать от этого дела, то ты — покойник!
— Расшифруйте, товарищ подполковник.
— Психи сами себя под монастырь подводят! От ножа ты как спасаешься?
— Блоком. Упреждающим ударом.
— От пистолета?
— Попробую выбить…
— Правильно, Новиков. Но если есть возможность и долг позволяет, лучше убежать. Басни про храбрецов без страха и упрека оставим для дебилов…
— Оставим, товарищ подполковник…
Пирогов увидел, как ушли в «молоко» трассеры, выпущенные из ручного пулемета расчетом ангольцев, и разразился витиеватой тирадой.
— Капитан! — заорал он, обращаясь к инструктору ангольцев. — Сунуть бы тебя головой в мясорубку! А котлеты твоим героям на обед! Когда они «ПКМ» освоят? Твои чудобогатыри просто волынят, а ты им мозги вставить не можешь! — Пирогов снова повернулся к Виктору. — О чем мы говорили?.. А, вспомнил! Психически полноценный солдат способен реально оценить обстановку и избежать ненужных крайностей. Он пойдет на риск только в случае необходимости: приказ, шанс провернуть громкую акцию. У психа инстинкт самосохранения притуплен, а порой вообще отсутствует. Он пьянеет от крови, впадает в бешенство! Поэтому первая пуля — ему! Такие долго на свете не живут! — Пирогов немного помолчал и с расстановкой произнес: