Тот слабо кивнул.
— И отдай нож, — добавил Святой.
— Какой нож?
— Нож, которым ты прирезал пса.
— А, нож! — вспомнил парень и, боясь, как бы Серегин опять не перешел от слов к делу, полез за пазуху.
— Только помедленнее, — пригрозил беззлобно Колька.
Последнее предостережение было напрасным. Незнакомец явно не горел желанием вновь принять горизонтальное положение. Нож был в специальном чехле, удобно крепившемся к ноге. С задранной штаниной парень невольно заставил Святого улыбнуться, ибо в таком виде напоминал героя популярнейшего фильма, чьи брюки лишь наполовину превратились в элегантные шорты.
— Ты можешь идти? — спросил. Святой.
— Я не хотел ее убивать…
— Да забудь ты про эту собаку!
— Тогда за что вы меня?
— По привычке, — признался Серегин.
Это прозвучало просто, без тени иронии.
— Так вы не охранники? — все-таки решил уточнить парень и вдруг протянул руку:
— Меня зовут Шура.
— Дмитрий, — представился Святой. — А это — Николай. Считай, что мы тоже отправляемся путешествовать.
— Вот как! — Парень стал массировать пострадавший подбородок. — Куда, если не секрет?
Это не было секретом, и Святой признался, что не знает, отчего Шура удивился еще больше.
— Слушай, — начал Святой издалека, — ты, кажется, местный?
— Вроде того.
— Ив курсе, какие корабли сейчас в порту?
Любитель необычных прогулок похлопал себя по карманам, нашел сигареты, закурил.
— Похоже, — выдохнул Шура вместе с клубом дыма, — вы очень спешите и готовы рвануть куда подальше.
Друзья молчали.
— Вообще-то, — продолжал парень, — это не так просто, как кажется. Долго оставаться незамеченным на борту нельзя. Рано или поздно тебя найдут, и тогда наверняка ты еще раз задумаешься, правильно ли сделал, что не остался дома.
— А как же ты?
— Я другое дело. Обычно мне ничего не стоит найти общий язык с людьми. Но я знал двоих таких, которые не сумели понравиться команде. В психушке, где я работал санитаром, их называли юнга и капитан Флинт. У капитана был выколот правый глаз, а юнга все время пытался покончить с собой, так что мне пришлось раза два вытаскивать его из петли.
Шура улыбнулся, словно эти воспоминания были очень забавными.
— А ты не знаешь, в порту стоит сухогруз, идущий в Корею?
— Один мой знакомый из дока говорил, что «Сокол» идет в Пусан. Но какую из двух Корей ты имел в виду?
— Северную.
— Тогда это не «Сокол». Пусан — Южная Корея.
— И больше ничего нет?
— Спроси что-нибудь полегче.
— Послушай, — произнес Святой после паузы, — а этот твой «Сокол», он везет лес?
— Вроде, — не совсем уверенно произнес Шура.
— Имеет смысл попробовать. В конце концов, у нас нет другого выхода, заметил Святой, обращаясь к Серегину.
Колька сделал большие глаза.
— Понимаешь, — попытался объяснить ему Святой, — совсем неважно, чтобы корабль заходил в порт. Груз могут снять в нейтральных водах. Это даже удобней.
Шура подозрительно наблюдал за незнакомцами.
— А вы, часом, не того?.. — не выдержал он.
— Вскрытие покажет! — огрызнулся Серегин.
Парень облизнул губы, потом тряхнул головой.
— Ладно, ваше дело. Только я тоже на «Сокол» собрался.
Николай закурил вторую сигарету и от неожиданности закашлялся.
— А вот это ты зря!
— Я же сказал, — не унимался Шура, — обо мне беспокоиться не нужно. Я в полном порядке.
Святой укоризненно взглянул на собеседника. Почему-то многие люди, если с ними разговаривать по-хорошему, быстро теряют дистанцию и наглеют прямо на глазах.
— А ты, случаем, в Афгане не служил? — неожиданно спросил новый знакомый, обращаясь к Святому и демонстративно став к Кольке спиной.
Рогожин почувствовал, как все его тело напряглось.
— В моей жизни, малыш, вообще много интересного, такого, о чем не расскажешь, — как можно спокойнее ответил он.
— У нас в дурдоме был один.
— Ну? — процедил сквозь зубы Святой.
— Его в Афгане контузило. Вернулся, бизнес свой организовал. Все круто, но жена ему попалась еще та. И до свадьбы-то гуляла дай бог, а как вышла замуж, тут вообще понеслось. Он вначале по белью ее шарил, в сумочку заглядывал, улики искал, а потом вставил в телефон «жучок». Кто жене позвонит — он в туалет, а там микрофон спрятан, и записывает разговоры. В общем, поехала у мужика крыша.
Святой заставил взять себя в руки. Начинало светать.
Пора было идти. Он дал незаметный знак Серегину. Тот все понял и, обращаясь к Шуре, сказал:
— А фонарик ты подними. Еще пригодится.
Произведение китайских ремесленников по-прежнему лежало на земле.
— А чего вас на «Сокол» потянуло? — спросил парень и наклонился.
— Да взорвать мы его хотим к чертовой бабушке, — ответил Серегин и шарахнул Шуру по голове.
— Не огорчайся, — заметил Святой, аккуратно обходя Шуру. — Ты просто не представляешь, как тебе повезло!
Было прохладное утро. Такэо Кита сидел за столом напротив портрета императора Хирохито.
Яхту слегка покачивало, отчего казалось, будто император приплясывает словно на морозе. Большая голубая фарфоровая чашка с недопитым кофе прижимала край карты, — на которой аккуратной черной линией, упиравшейся одним концом в Хакодате, а другим застывшей на полпути к Восточно-Корейскому заливу, был отмечен путь яхты. По правде говоря, для определения координат существовал компьютер, но старик считал, что вполне может справиться с этим сам.
В свои восемьдесят два года Такэо Кита выглядел на пятьдесят. Под занавес долгой жизни он имел немного денег и много работы. Маленький, скорее жилистый, чем худой, с коротко стриженными прядями седых волос, Такэо уже больше часа возился с картой, время от времени делая глоток остывшего кофе.
Когда пять лет назад он купил яхту, родственники устроили большой переполох и ни за что не соглашались отпустить дедушку одного в море. Закончилось все тем, что Такэо Кита схватил фамильный меч и разогнал собственных доброжелателей ко всем чертям, после чего благополучно отчалил и успел пройти вдоль всего восточного побережья Японских островов, перезимовать в Новой Зеландии и два раза пересечь Тихий океан. Теперь его путь лежал в Пусан, один из южнокорейских портов, а оттуда — на Тайвань.
Когда-то, еще в детстве, у Такэо Кита была специальная тетрадь, в которой священник синтоистского храма бога Хатимана ставил печать с отметкой об отслуженной молитве.
Делал Такэо кое-какие записи и на фронте, но их приходилось прятать от начальства. Позже, оказавшись в советском плену в лагере под Сучанами, Кита пробовал вести дневник.
Его-то он и достал из верхнего ящика стола, сидя в каюте.
Рядом лежала рукопись, озаглавленная «Последний камикадзе, или История жизни Такэо Кита». Никто из родственников так и не догадался, отчего на самом деле старик решил на девятом десятке отправиться в плавание. Море помогало вспоминать, продлевало ему жизнь. Но вчера Такэо Кита закончил свою историю.
Он больше не искал себе оправданий. Да простит император эту его позднюю кончину! Такэо лег на кровать и закрыл глаза.
Петр Михайлович Банников казался весьма озабоченным. Все утро он провел в порту, внимательно следя за погрузкой. Она прошла без приключений, но стоило выйти из Находки, как случилось нечто непредвиденное.
— Кто этот парень? — тихо спросил отставной генерал капитана, когда они вышли из рубки.
— Ребята говорят — «заяц». Решил прокатиться в теплые страны.
— Он рассказал, как попал на сухогруз?
— Если хочешь, можешь сам спросить. Мои матросы как раз им и занимаются.
— Вряд ли в таком случае мы застанем его в живых, — невесело заметил Банников. — Из всей команды единственный приличный человек — это капитан.
— Но и ему, то есть мне, ты не доверяешь!
— Ты хочешь больших неприятностей с отделом внешней разведки? Помни: «Наши знания увеличивают нашу скорбь!»