– Остановись! – кричал Святой, тщетно пытаясь вернуть Новикова. – Там мина!
Мина должна была стать их с Колей прощальным сюрпризом для бывшего генерала. Отсюда и спокойствие, с которым Святой ждал своей участи в каюте у Банникова. "Черная акула" все равно не досталась бы генералу.
Но Виктора охватил азарт. Сладкое, ни с чем не сравнимое чувство мести на мгновение заглушило душевную боль.
Он и сам уже не знал, за кого мстил: за себя, за оставшегося лежать на дне трюма Серегина или, может быть, за тех парней, что погибли и кому еще суждено было погибнуть в бесконечных больших и малых войнах жестокосердной Родины.
Новиков до боли в пальцах нажимал на кнопку пуска, а видел перед собой багровые от заходящего солнца долины Афганистана и слышал затихающий рокот автоматной пальбы на неприступных перевалах.
– Еще чуть-чуть, Святой! – повторял он в исступлении – Чуть-чуть!
Языки пламени уже подступали к иссеченной пулеметными очередями капитанской рубке, когда из густой пелены дыма вынырнула фигура Банникова и метнулась по направлению к открытому люку.
"Черная акула", словно маятник, подвешенный на невидимой нити, тут же качнулась вправо, зловеще поводя пушечными стволами. В следующую секунду искореженная крышка люка слетела с петель. Генерал стал медленно пятиться, с ужасом выпучив глаза на надвигающуюся на него разъяренную машину. Новиков не спешил. Он хотел до конца насладиться выпавшим на его долю правом вершить последний суд.
– Приговариваю тебя к высшей мере! Приговор обжалованию не подлежит! проговорил Виктор, до упора выжимая кнопку пуска.
Отрывисто рявкнул пулемет. Генерал Банников вздрогнул, подпрыгнул, покрываясь багровыми оспинами, и, словно набитая опилками марионетка, рухнул в объятия пламени. Одежда на нем вспыхнула, надулась огненными пузырями, подхваченными воздушными вихрями от бешено вращающихся лопастей вертолета.
– Пронесло! – облегченно вздохнул Святой при виде застывшего в нескольких метрах над палубой вертолета. – Мина не сработала!
Но стоило ему это произнести, как "Черная акула" вспыхнула, превратилась в огненный шар и спустя мгновение погрузилась у борта сухогруза в море.
Пораженный Святой сделал несколько шагов к поручням, скользя взглядом по воде, и внезапно замер, глядя на приближающиеся к "Соколу" четыре белые полосы, рассекающие волны.
***
– Расстояние пять тысяч семьсот метров, – сообщил мичман.
Помощник капитана вычислял решение торпедной атаки.
– Приготовиться к огню! – отдал приказание капитан.
Четыре из шести торпедных футляров, находившихся на носу "Ушакова", были затоплены, а наружные торпедные люки открыты и готовы к бою.
– Проверить огневое решение, – скомандовал Гой.
– Решение подтверждено, товарищ капитан.
– Огонь!..
"Ушаков" задрожал всем корпусом. Четыре торпеды с небольшим интервалом пошли к цели.
***
Американский бомбардировщик "Би-1-би" вышел на цель в 7.15. Кроме полного запаса топлива, он нес четыре ракеты с обедненным ураном. Все остальные ракетные гнезда были заняты баками с горючим. В задачу бомбардировщика входило обнаружение российского сухогруза "Сокол", направляющегося в Пусан. Вторая часть задания была определена не столь четко.
Для слежения за судном вполне хватило бы сателлита радарного наблюдения, иначе говоря – спутника-шпиона.
В зависимости от обстановки бомбардировщик, оснащенный средствами электронного обслуживания, годился для радиолокационной охоты на субмарины, но не на сухогрузы!
Это было бы похоже на добывание золота из морской воды: теоретически осуществимо, но результаты не окупают вложенных средств. А значит, вполне возможно, ракеты на этот раз являлись не простым балластом.
Вел самолет капитан Джон Кеннинг, выходец из Техаса.
Он родился в том году, когда в столице его штата Далласе был убит президент Кеннеди.
Почти час на корабле не происходило ничего подозрительного, не считая того, что "Сокол", явно вопреки первоначальному курсу, взял большой крен на запад и быстро приближался к территориальным водам КНДР. А вскоре по-, явилась и парочка северокорейских "КА-25", направлявшихся к сухогрузу.
Последняя новость вызвала в центре переполох. Командование Тихоокеанским флотом вместе с разведывательным управлением Министерства обороны США в экстренном порядке связалось с представителем президента для подтверждения дальнейших действий. Все это время бомбардировщик, в прямом и в переносном смысле, оставался в подвешенном состоянии, кружа над сухогрузом словно стервятник.
Вдобавок ко всему откуда ни возьмись появилась русская подводная лодка.
– Какого черта! – выругался Кеннинг.
– Капитан, – раздался по интеркому голос офицера, отвечающего за электронное слежение цели, – ты что-нибудь понимаешь? Откуда здесь эта субмарина? Русские что, готовят вторжение в Северную Корею?
– Если бы это было так, мы бы узнали первыми из утренних газет. И вообще, Галахен, не задавай глупых вопросов.
Я сам до прошлого года думал, что Корея – это одна из китайских провинций…
– Ловкач-1, говорит Сентра-Омега. Передайте подробную информацию о подводной лодке, – прервали их из воздушного центра раннего предупреждения и контроля.
Джон Кеннинг назвал координаты субмарины и "Сокола", но не удержался, чтобы не откомментировать:
– Мы здесь посовещались и решили: не иначе как Москва объявила войну Пхеньяну! Правда, мой офицер пока не может объяснить, почему они выбрали именно эту груду металлолома в качестве своего флагманского корабля… Боже милосердный! – внезапно вскрикнул Кеннинг. – Да у них там еще и вертолет!
– Сентра-Омега, говорит Ловкач-1, – передавал техасец внезапно охрипшим голосом. – Русский вертолет атакует собственное судно. Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?
Снова послышался голос по интеркому:
– Капитан, они что, топят собственный сухогруз?
Но тут вмешался центр:
– Ловкач-1, прекратить все переговоры. Повторяю: прекратить все переговоры Внизу прогремели взрывы один, второй…
– Слышите меня? Возвращайтесь. Прием окончен.
Джон Кеннинг, не отрываясь, следил за ядовито-черным облаком под крылом самолета Происходящее не укладывалось у летчика в голове. Но одно было очевидно: когда они вернутся на базу, им будет приказано все забыть.
"Нет проблем", – решил капитан бомбардировщика, глядя, как разворачиваются и спешат уйти корейские вертолеты.
– Галахен, пора домой! – с облегчением сказал он.
– Самое время, капитан.
***
Когда Святой вынырнул на поверхность, громада "Сокола" медленно удалялась. И все-таки он был еще слишком близко от корабля.
А потом вдруг все перемешалось. Взрыв. Несколько взрывов.
Сухогруз сразу сильно накренился. Корпус судна рвало на части. Святой почувствовал, как его начинает затягивать в пучину вместе с тонущим кораблем, и стал грести изо всех сил.
Море жадно набросилось на свою добычу.
Святой пытался бороться, но скорее по привычке, чем действительно на что-то надеясь.
***
– Передайте: приказ выполнен! – связался с радистом капитан "Ушакова". – Возвращаемся.
Игорь Владимирович вышел из центра ведения огня и направился к своей каюте. Интуиция ему подсказывала, что больше ничего не должно случиться.
***
В понедельник в газетах появилось сообщение о трагедии в Японском море.
При невыясненных обстоятельствах затонул российский сухогруз "Сокол". Никому из экипажа корабля спастись не удалось.
Такэо Кита передумал умирать. Он старался не встречаться взглядом с императором в рамке за стеклом, так как еще не решил, что сможет сказать в свое оправдание.
Человек, спасенный им накануне, зашевелился на кровати и открыл глаза.
Старик японец улыбнулся ему и вдруг отчетливо и громко сказал по-русски:
– Хоросе!
– Хорошо, – улыбнулся в ответ Святой.