Я словно воочию увидел картину былого.
Со словом Божьим пришел юный проповедник к царю гуннов. Он прочитал молитву на тюркском языке, которой научил его дед. «Ата чин аш ижеси» (Отец, Бог пищи духовной), – начал он. И был услышан!
Тогда и поведал юный епископ о новой вере, которая должна спасти мир. И гунны перестали быть врагами, они откликнулись на Слово, которое принес Григорис…
Питер Пауль Рубенс. Константин руководит строительством Константинополя. XVII в.
Не сразу осознал я важность сообщения Фавста Бузанда. Поначалу смутная догадка обожгла и исчезла, а потом вернулась болью. Я оказался на пороге тайны, той самой, разгадку которой искал так долго, тайны святого Георгия.
Наверно, такое же чувство испытывает реставратор, открывающий под слоями поздней живописи гениальную картину. Передо мной представало историческое полотно, на котором проступали скрытые сюжеты и новые герои.
Юный Григорис занимал здесь центральное место.
Он открыл европейцам Небо, и люди Европы узнали о Царствии Небесном, о котором прежде не слышали. Юный распространитель новой веры выполнил титанический труд, объединив по воле Бога мир Степи и нарождающийся мир новой Европы. За это поистине пророческое деяние внук Григория Просветителя стал святым.
Но небесный образ святого не дано было увидеть прагматичному правителю Византии. В проповеди Григориса перед гуннами расчетливый политик узрел волне земные выгоды – союз с могущественными степняками. В обретении покровителей, будь они на небе или на земле, император Константин находил удачный способ укрепить свою власть.
Вот почему, утверждая в Византии новую веру, он заложил в Константинополе храм в честь епископа Григориса (Григория).
Однако люди, следуя традиции, внесли уточнение, придав «степное» звучание имени святого – Георгий, то есть Степняк. Имя Георгий с годами закрепилось за святым, объединившим словом Божьим два враждебных мира – Великую Степь и языческий Запад. Так Григорис стал Георгием.
Во всяком случае, уже в конце IV – начале V века в Константинополе, а потом и в других городах Византии началась официальная смена названия храмов, построенных в честь Григориса, теперь их посвящали Георгию. Это новое имя в политической среде того времени оказалось более точным и знакомым, оно и получило на века права гражданства.
К V веку имя окончательно «прижилось» в Византии, на него наметилась мода: в каждой царствующей династии появились свои Георгии. Имя встречается от Грузии до Англии и Швеции – по всей Европе… Но кто помнит теперь о старой римской традиции четвертого имени. Неактуально?
А звучит убедительно: Григорис, внук основателя Армянской церкви Григория Просветителя, за духовный подвиг в среде степняков получил свое четвертое имя – Георгий, то есть «степняк».
И никаких натяжек. Эта версия тайны святого Георгия мне показалась интереснее других, но ее требовалось наполнить доказательствами.
Пока же я выделил для себя главное. Оружием епископа Григориса было Слово. У нашего святого Георгия тоже. Выходит, они оба победили одного и того же дракона словом! Одним и тем же – словом?
События требовали проверки. А вместе с ними проверялась моя гипотеза о Великом переселении народов. На горизонте замаячило конкретное историческое лицо. Реальный человек!
Он не был воином-всадником, как мои предки, но стал первым в Европе проповедником их веры. Так тюркское Единобожие шло в Римскую империю. Оно сделало Восток и Запад союзниками, братьями по вере. Иначе говоря, людьми одной духовной культуры.
Запад принял духовную культуру Востока, познал Бога Небесного, Творца всего сущего в этом мире, иначе говоря, Тенгри. Европейцы увидели Вечное Синее Небо.
То был ответственный момент в истории человечества, едва ли не самый решающий. Тогда от тюркского «древа жизни» отпочковался отросток – новая религия. Уже не тюркская, а европейская. Христианством, или, что точнее, «новым» христианством тогда назвали ее.
Единобожие тюрков
Люди знали: Бог видит все, а защитит или покарает, зависит от дел самого человека. Единое Благодетельное Всезнающее Правосудное Божественное Небо – вот что заключало в себе имя Тенгри. В нем – понятие и о Боге (Едином Божественном Небе), и о божественной Троице