Два столкнувшихся конных рыцаря опрокинулись навзничь, их тяжеловесные кони — смолянисто-чёрный и белоснежно-белый — перевернулись, забили ногами. Мощные копыта со свистом рассекали воздух, угрожая проломить голову каждому, кто попадёт под них. Рыцари с трудом поднимались на ноги, путаясь в своих плащах, когда в них воткнулись короткие стрелы, пущенные из арбалетов. Опрокинувшиеся кони вспрыгнули, мотая головами и звеня сбруей. Чёрный жеребец шарахнулся в сторону от своего охнувшего хозяина и сбил с ног длинноволосого разбойника. Тот взмахнул рукой и ткнул клинком в шею животного. Конь чёрной тенью взвился над сражавшимися, лягнул кого-то задними ногами, ударил передними, завалился на бок, придавив третьего бойца, вновь поднялся, брызгая кровью и, перекувыркнувшись, налетел всей массой на Ван Хеля. Хель отпрянул, и в то же мгновение ему в грудь ударила стрела.
Шарль Толстяк вскрикнул и замер, не веря своим глазам.
Бившийся в агонии чёрный жеребец подмял под себя Хеля, и они вдвоём полетели в пропасть.
— Ван Хель! Мой друг! — застонал Шарль, и по его щекам заструились слёзы.
Он неуклюже соскочил на землю и побежал к обрыву, но поднятая пыль и устремившаяся в бездну лавина мелких камней не позволили ему разглядеть ничего.
— Ван Хель! Ван Хель! Как же так?! — всхлипывал Шарль. — Ведь ты говорил, что неуязвим… Как же так…
Проскакавший мимо всадник сильно толкнул Шарля, и Толстяк упал, порезав ладони об острые камни на дороге.
— Ван Хель! Где ты, друг мой?! Погиб! Убит!
— Убит! — эхом откликнулись несколько голосов. — Граф де Парси убит! Солдаты, сюда! Отобьём тело его светлости! Не позволим разбойникам надругаться над благочестивым христианином!
Шарль с трудом поднялся.
— Гибельное место, — прошептал он, стряхивая впившиеся в ладони каменные крошки, — дьявольское место, дьявольское время…
* * *Когда Шарль Толстяк вошёл в покои Изабеллы, её не было. Она не знала о возвращении отряда де Парси в замок, не слышала ничего о побоище на горной дороге, не догадывалась о гибели Ван Хеля.
— Она уехала неделю тому назад, — сказала служанка.
— Далеко ли она направилась?
— Решила навестить семью.
— Что ж она, не слышала о разгроме рыцарей его светлости?
— Гонец прискакал на следующий день, — пояснила служанка, виновато глядя в пол, и едва слышно добавила: — Горе-то какое! Горе!
— Семь дней, как уехала? — переспросил Толстяк.
— Точно так, — кивнула девушка.
Он утомлённо вздохнул и тяжёлыми шагами вышел в тесный коридор.
Вечером Толстяк купил небольшую повозку, запряжённую понурой клячей, и двинулся следом за Изабеллой.
«Как я скажу ей? Сумею ли я? Нет, мой язык не привык сообщать о смерти. Но ведь кто-нибудь должен рассказать ей… Кто-нибудь… А нужно ли? Может, нет никакой надобности? Может, пусть она живёт в мечтах, в ожиданиях? Пусть ждёт Ван Хеля до конца своих дней… Нет, так нельзя. Это не по-христиански. Лучше уж я расскажу о его гибели. Она должна знать. Она забудет, время всех излечивает от любых ран. Пусть Изабелла горько поплачет, но со слезами уйдут страдания… А потом, когда её сердце успокоится, она обратит взор к другим молодым людям, полюбит кого-нибудь, станет женой, родит детишек… Да, так и должно быть… А потери… Что ж, жизнь состоит из потерь и находок. Мы находим гораздо больше, чем теряем. Если бы не так, то жизни просто не было бы…»
Всю дорогу Шарль представлял встречу с Изабеллой, но, когда встреча произошла, он не знал, что сказать…
Он стоял перед девушкой, пыхтя и шмыгая носом.
— Что случилось, Шарль? — спросила Изабелла.
Он сокрушённо покачал головой.
— Плохие новости…
— Что-нибудь с Ванхелем? — заволновалась девушка. — Говорите же! Чего вы молчите?!
— Ван Хель… Он погиб…
Изабелла не поверила. Толстяк подробно рассказал о нападении альмогаваров, и девушка выслушала монаха молча, ни разу не перебив вопросом.
— Не верю, — сказала она, когда Толстяк замолчал.
— Но я сам видел.
— Не верю… Ванхель не может умереть…
— К сожалению, все мы смертны, дорогая Изабелла. Знаю, что вам нелегко принять мои слова, но то ущелье…
— Не верю!
— Тот обрыв… Изабелла, там невозможно выжить… Бездна…