Мерддин шевельнул сухими пальцами, словно нащупывал в воздухе рукоять невидимого оружия. Его губы дрогнули и растянулись в счастливой улыбке.
— Как бы то ни было, — произнёс он, покачивая седовласой головой, — я приду сюда во времена, когда христианство будет по-настоящему живой религией. А если всё сложится успешно и я снова стану членом Тайной Коллегии, то смогу однажды вернуться в прошлое и увидеть Христа. Ведь к тому времени священные тексты уже материализуются? Иисус станет реальностью?! Я хочу увидеть и услышать его…
— Ты даже сможешь стать одним из его апостолов, — уточнил Магистр.
— С радостью. — В голосе Мерддина прозвучал вызов всем законам природы, даже нерушимым законам времени.
— Значит, ты согласен на преждевременный уход?
— Да, — кивнул друид.
— Тогда оставайся здесь. Я скажу братьям, чтобы они провели церемонии, необходимые для твоего движения во времени. Сам же займусь коридорами событий… Не жди ничего, просто оставайся здесь, оборви связь с внешним миром…
Из книги «Жития Святого Мерлина»
И было Мерлину видение. Через заснеженные горы к нему явился человек с посохом в руке. Когда остановился человек перед Мерлином, то старец увидел, что пришедший был как бы прозрачен. И понял Мерлин, что перед ним не плоть, а дух.
«Кто ты?» — задал вопрос Мерлин.
«Иосиф из Аримафеи. Тот, кто снял тело Иисуса с креста, кто омыл его и кто собрал его кровь в чашу, коей суждено стать высоким символом нашей веры».
«О какой чаше ты говоришь, Иосиф?»
«Когда Господь наш воскрес из мёртвых, Он пришёл ко мне, улыбнулся, сказал, что узнал меня. Он сказал, что я буду в чести, когда мы, паства Его, начнём блюсти душеспасительный обряд и когда мы сбережём полотно, покрывавшее Его, и чашу, куда была собрана кровь Его. Из той чаши люди станут пить кровь Христову и через сие действие соприкоснутся с телом Господа, вольют Его в себя и станут с Ним одним целым».
«Никогда не приходилось мне слышать о чаше с кровью».
«До поры не полагалось упоминать об этом, — молвил Иосиф. — Теперь же срок настал. Неси благую весть людям! Отыщи сию чашу, и она станет несокрушимой опорой в вашей вере!»
«Но как узнаю, какую чашу искать?» — вопрошал Мерлин.
«Каждый узнает её по благодати, которую почувствует, испив из неё, ибо тотчас наступит духовное пробуждение!»
И отправился Мерлин на поиски чаши.
Прошёл он много земель и забрёл однажды в глубокий грот, затерявшийся в таинственном лесу. Там, под низкими каменистыми сводами, он обнаружил дверь, ведшую в подземелье.
«Сюда! Войди сюда, — голоса зазывали Мерлина в подземелье. — Помоги нам, мудрейший, окажи нам помощь! Чёрные силы заточили нас в этом гроте!»
И вошёл Мерлин в подземелье. Увидел он трёх прекраснейших девиц, прикованных золотыми цепями к стене. Каждая из них была красивее луны и прекраснее солнца. Никогда не видел он столь чудесных лиц. Но немедленно он заподозрил неладное, ибо проглядывалась в их сиявших глазах скверна.
Мерлин завёл с девицами разговор, расспрашивая их и стараясь выведать их тайные помыслы. А они только рыдали и ничего не говорили. Наконец одна из них произнесла:
«Хочешь найти священную чашу? Сними с меня цепи, и я подскажу тебе путь, по которому ты должен пойти».
Мерлин освободил девицу от цепей, и в следующее мгновение вся красота её улетучилась, и девица превратилась в уродливое чудовище, жаждущее только срамных ласк.
«Так я и знал, — произнёс Мерлин, отступая. — Цепи сдерживали тебя, твою похоть, твою прожорливость, твою жадность. Цепи позволяли тебе оставаться человеком, теперь же ты потеряла человеческий облик. Твоя нечеловеческая сущность вырвалась наружу. Она погубит тебя, погубит и многих других».
Он хотел уйти из подземелья, но чудовище опередило его, вылетело из пещеры и привалило снаружи тяжёлую плиту, навсегда заперев Мерлина под землёй.
Тем временем король Артур ждал Мерлина к себе, а Мерлин не являлся. И опечалился Артур: «Где мой возлюбленный учитель? Кто поможет мне в трудную минуту?»
Прекрасная и благочестивая жена Артура только что родила первенца и тоже ждала Мерлина, чтобы он крестил младенца. Однако Мерлин не являлся, и Гвиневера отправилась крестить сына сама. Младенец, едва был крещён, умер прямо в крестильных одеждах. Король из-за этого весьма рассердился. Но королева Гвиневера истово молилась Христу, упрашивая возвратить ей сына.