Кони фыркали, пятились от залитого кровью человека. Олег выгреб из тайника мешочек с золотыми монетами, кляня себя, что спрятал так глубоко, привязал поперек седла лошади Ганима, сам с великим трудом взобрался на жеребца арбалетчика.
Когда он подъезжал к воротам замка Горвеля, его ждали стражи с обнаженными мечами. Ворота торопливо распахнули, сам Горвель поспешил навстречу и помог слезть с коня. Лицо рыжебородого хозяина замка было мрачным, в глазах блистали молнии. Он сжимал кулаки, орал на стражей. Примчался Томас, уже в полных доспехах, разве что забрало не опустил. Крикнул издали тревожно:
– В сече побывал, сэр калика?.. Там еще кто-нибудь остался?
– Ваш менестрель с приятелями, – ответил Олег угрюмо. Он из последних сил боролся с дурнотой. – Но ежели горишь послушать их песни… придется идти самому. Они вряд ли скоро… вылезут из оврага.
Глава 9
У Горвеля задержались на двое суток. Хозяин замка орал, настаивал на двух неделях, ссылался на жуткую рану сэра калики, а в пирах да охотничьих забавах все быстренько залечится, однако, к его огорчению, раны язычника, кем без сомнения был этот пилигрим, затягивались по неизъяснимой милости Христа удивительно быстро. Уже наутро второго дня на месте раны багровел лишь безобразный шрам, да и тот на глазах опадал, терял синюшный оттенок, белел, начинал сливаться с остальной кожей.
Горвель посматривал на калику исподлобья. Все было ясно в его мире, но с приходом боевого друга сэра Томаса и языческого паломника начались странности. Исчез менестрель, внезапно оказался вовсе не менестрелем, а наемным убийцей… Впрочем, он же в самом деле был замечательным менестрелем! Пусть он, сэр Горвель, меднолобый дурень, не разбирается в поэзии, но и леди Ровега заслушивалась песнями этого странного певца-наемника… Но и леди Ровега может ошибаться – женщина! – однако и другие владетельные рыцари одаривали его за песни, переманивали друг у друга! Невозможно понять, что заставило изнеженного менестреля оставить теплое место у камина, уйти в ночь в охоте за незнакомым человеком.
А этот мирный паломник вызывает еще больше вопросов. Если на нем так быстро рассасываются шрамы, то чистая кожа еще не доказательство, что на ней уже не рассосались шрамы пострашнее, полученные в странствиях. А кто получает боевые раны, тот обычно знает, с какого конца браться за меч. Да и стрелы, судя по восторженным рассказам сэра Томаса и этой женщины Чачар, странный паломник метать где-то научился. Вряд ли в мирных молитвах, постах или созерцаниях своего пупа!
О менестреле поговорили и забыли, но не прекращались возбужденные разговоры о пяти тысячах золотых динаров, которые нашел у разбойников калика. Монах-духовник сгоряча хулил Богородицу, что послала такое богатство язычнику. Томас едва не прибил дурака, заступаясь за Пречистую Деву. Хозяин замка Горвель мрачно напомнил, что разбойники не совсем добровольно отдали золото – не всякий сумел бы взять. Ясно же, что Пречистая Дева помогла. Наверное, язычник не безнадежен. Дева не последняя дура, чует будущего христианина. Возможно, он уже в чем-то христианин, хотя еще не подозревает!
В первый же день, когда Олег, шатаясь в седле, добрался до замка, он спросил Томаса:
– Вспомни, кто у тебя остался из могущественных врагов?
Чачар заботливо перевязывала ему бок, удивляясь крепости мышц, Томас подливал калике в кубок вина, морщил лоб.
– Разве что сэр Грегор Блистательный… Или сэр Балдан, я вышиб его на турнире прямо под ноги несравненной Бурнильды… В грязь, на полном скаку…
– Не заклятых, а могущественных!
– Гм, с королями не ссорился… Как мне кажется.
Он страдальчески морщил лоб, перебирал всех, кому где-то наступил на ногу или задел локтем, но Олег уже слушал краем уха. Даже королям не повинуются так слепо, бездумно. Лишь ассасины слепо выполняют указы своих шейхов, но менестрель – чистый франк, как и Ганим, хоть и маскировался в своем зеленом халате под сарацина. Свободные гордые франки – не фанатики. Молодую Европу вообще не охватила еще сеть тайных обществ, как древний Восток, погрязший в мистике, таинствах, пророчествах, поисках астральных путей для человечества, где не гнушаются вполне земными ядами, убийствами из-за угла.
Кровь отхлынула, как сквозь вату услышал встревоженный голос Чачар:
– Больно?.. Потерпи, еще чуть-чуть…
Зачем обманывать самого себя, подумал он горько. Ясно же, что под Владыками Мира менестрель подразумевает Семерых Тайных. Эти бессмертные маги не знают поражений, идут к зримой цели. Политики не прекраснодушные мечтатели. Перемалывают своими жерновами целые королевства, империи, народы, нации, религии, верования. Для них убить героя, короля или императора – что раздавить тлю.
– Отдохни, – велел он Чачар. – Иди, не дуй губки… Надо поговорить по-мужски с сэром Томасом.
Прекрасные глаза Чачар мгновенно наполнились слезами. Запруда век едва удерживала напор сверкающей влаги. Томас беспомощно посмотрел на Олега. Калика сказал сквозь зубы:
– Чачар!
Запруда прорвалась, водопады слез хлынули по бледным щекам, но голос калики был настолько странным, что ее как ветром выдуло из комнаты. Томас встревоженно подсел на ложе к Олегу.
– Очень больно?
– Сэр Томас, знаешь ли ты, что за твоей чашей охотятся не простые грабители?
Томас подумал, меланхолично пожал плечами:
– Нет, но… какая разница?
Олег зло стиснул челюсти, пережидая приступ боли, усилием воли послал приказ очистить кровь от грязи, дабы не случилось нагноение, добавил жара в месте раны – больно, но заживет быстрее. Сказал изменившимся голосом:
– За чашей охотятся могущественные люди. Пока что посылают наемных убийц, грабителей, разбойников, но когда-то вмешаются сами. Может быть, откажешься от нее? Ради спасения жизни?
Томас прямо смотрел на друга.
– Спасибо… Но разве жизнь так уж дорога? Честь дороже, правда дороже, любовь дороже… Многое дороже, чем наши короткие жизни. Чего цепляться за такую малость? Хотят чашу, пусть попробуют взять. Я буду защищать, кто бы ни пытался отнять.
Олег огляделся по сторонам, приблизил голову к Томасу, сказал негромко:
– Тогда я скажу, кто хочет заполучить твою чашу. А ты, может быть, скажешь мне, зачем им это понадобилось… И подумаешь еще раз. Вдруг да передумаешь, решишь отдать… Я не стану тебя винить, Томас! Противники – несокрушимые. Зовут их Семеро Тайных Мудрецов. На самом деле это они правят миром – короли, императоры, султаны и шахи в их руках не больше чем пешки на шахматной доске!
Томас смотрел недоверчиво, но щеки против воли вспыхнули жарким румянцем, он оживился, подсел ближе, наклонился.
Олег продолжал шепотом:
– Они бессмертны. Их можно убить, но без насилия они могут жить бесконечно долго. Они видели рождение, расцвет и разрушение многих империй древности, они лучше других понимают сокровенные, скрытые от простых глаз причины падений и взлетов новых народов, царств, а за тысячи лет жизни поняли секреты власти. Постепенно научились подправлять развитие царств: иных подталкивают к расцвету, других умело приводят к гибели. Ты не поверишь, но иногда достаточно в нужный день и час устроить драку на базаре, в результате которой гибла династия древних царей, гибло государство… А на окраине стремительно вырастало новое: сильное, здоровое, молодое. Обычно – более справедливое, достойное. Да-да, они, как правило, губят жестокие царства, поощряют добрые, поддерживают народы с добрыми нравами и милосердными обычаями…
– Они чтут Христа? – перебил Томас.
Олег запнулся, болезненно наморщил лоб, придумывая ответ. Рыцарь напряженно следил за лицом калики, не понимал – что сложного? Чтут Христа – свои, отвергают – язычники, неверные.
– В общем-то… чтут. Если брать в целом. Ведь до рождения Христа мир тоже был не в руках Сатаны, как ты знаешь. Бог сотворил, бог присматривал, а его сын родился как бы в помощь престарелому родителю. Но для Семи Тайных и Христос не так уж важен… Не кипятись! Они застали мир, когда о Христе никто слыхом не слыхивал, доживут и до следующего пришествия, если состоится. Я хочу, чтобы ты не столько ломал голову над их видением будущего мира, а подумал над опасностью, что грозит лично тебе. Ты не сможешь выстоять, когда такие сверхмогучие люди, вернее, маги становятся твоими противниками! Но это еще не все…