Окончательно убедившись, что высадка начнётся не завтра, собравшиеся, поорав ещё немного — просто так, для души, отправились начинать подготовку к эпохальной десантной операции "Высадка в Нормандии", обгоняя союзное командование лет эдак на шестьсот пятьдесят. А я, окончательно офонарев от несущихся галопом событий, отправился на боковую, благо время было уже позднее…
… Мне снилось, что моя "бабуля" вместе с верным ей войсками высадилась в Англии и, должно быть, разбила моё воинство вдрызг, потому как теперь с ехидной улыбочкой допрашивала меня, потрясая классным журналом: "Вопрос первый: кто убил короля Ричарда? Вопрос второй: объясни мне, что такое дифракция?" А я стоял безоружный, возле классной доски и мучительно пытался понять: что же мне сейчас отвечать? Ответа на второй вопрос я не знал, а ответ на первый вряд ли устроил бы мою мучительницу. Хорошо, что на мое счастье ударил колокол, и я уже приготовился, было, заметить — урок-то, мол, окончен. Но моя бабушка — Алиенора Ганецкая, закричала: "Звонок — только для учителя! — а потом, подумав, добавила: — Если это не сигнал воздушной тревоги… "
Должно быть, это был именно второй случай, потому как я инстинктивно рухнул на пол, ногами к окну, и крепко ударился. Ощупал всё вокруг, и понял: я — действительно на полу. На каменном, холодном полу. Взрывов вроде не слыхать, но кричат здорово и на разные голоса. И колокол гудит не переставая… Да что это, в самом-то деле?! Неужто сон — в руку, и вражий десант уже в Лондоне?! Ну, так я вам, суки, дорого обойдусь!..
Я подхватился с пола, и попытался одновременно натянуть штаны, обнажить меч, и изготовиться к стрельбе из лука. Но не успел. С адским грохотом распахнулась, чуть не слетев с петель дверь, и тут же на меня налетело нечто, похожее на ураган, динозавра-переростка и тяжелый танк одновременно, в результате чего я снова чуть не оказался на полу. Но тут я тоже не успел…
Громадный некто сжал меня так, что ребра жалобно хрустнули и голосом гранд-сержанта де Литля заорал:
— Командир-прынц! Радость-то какая! Сын у тебя! Сын родился! Наследник!..
Не люблю Руан. Мне никогда здесь не нравилось. С каким удовольствием я бы сейчас понежилась на Сицилии… Или на Кипре. Или… Или съела бы чего-нибудь. Например, померанец. Или как его там? Нарандж? Отвратительно кислый. Даже горький, а вот хочется. А как восхитительно пахла его кожура, если потереть в ладонях! Я бы сейчас съела один. И еще куропатку. И селедку. Да, огромную жирную-прежирную селедку. И сыра. И пригоршню цукатов. Из наранджевых же корочек. Ну да… Но тут нет померанцев. Тут ничего нет. Мерзкое место. Но выбирать не приходится, особенно теперь. Да и выбирать особо не из чего, но я лучше осталась бы с Ричардом, а не с матерью. Но я не успела — а теперь Ричарда уже нет. Ужасные слова. Ну, ладно… главное — не плакать… сколько можно…
И мне все-таки хочется думать, что он меня любил, мой брат Ричард, ну хоть чуть-чуть… А не просто, как считали многие, выдавал замуж то за одного, то за другого ради своих честолюбивых замыслов. О матери я никаких иллюзий не питаю. Мы все для нее никогда ничего не значили. Все. Кроме Ричарда. Уж его-то она любила за всех нас.
Вот Вильгельм меня любил, я это знаю. И я его тоже. Он бы меня не бросил в беде. Почему же все так несправедливо? Почему Вильгельм не смог дать мне ни одного ребенка, а от Раймунда я понесла трижды? Ох, если бы он дал себе труд быть хорошим мужем, я бы смирилась. Хотя мужчина, который женится в четвертый раз… Это был повод задуматься, особенно если знать историю его прошлых браков. Да ладно, что уж теперь.
Но как оно все совпало — и очередная выходка Раймунда, и его отъезд, и эти мерзкие бароны, и осада… которая могла бы быть удачной, если бы меня не предали. Но именно так и случилось. Предатели, кругом одни предатели. А еще ребенок… Еще один ребенок. Как ни ко времени, господи! Вот мы и уехали… точнее — бежали. А что еще оставалось делать? Куда деваться? Я отправилась на север, к Ричарду, но грустные новости из Шалю-Шаброля уже спешили мне навстречу. Что и говорить, черные вести всегда быстрые. Оставалось только одно — ехать в Руан. Мать мне не обрадовалась, и я ее понимаю. Неприятности с Тулузой ей совсем не нужны. Но что же мне делать? Если уж все пошло совсем не так, как надо, то могу я хотя бы разродиться спокойно?