Выбрать главу

— Господь изрек: нет ни эллина, ни иудея! Если помыслить, то все мы единый народ, хоть и говорим на разных языках. И Божье повеление в том, чтобы снова стать одним народом!

Олег покосился с удивлением, в его негромком голосе таилась насмешка:

— Но кланялись именно твоему Богу? А если кто не захочет?

Томас стукнул огромным кулаком по горячей земле:

— Принудим. Для того Господь и вдохновил на великий крестовый поход — заставить язычников принять истинную веру!

Олег подвигался, словно лежал на острых камнях, сказал вполголоса:

— Да, мир меняется, ничего не скажешь… Раньше просто грабили. Так и объявляли: идем грабить Царьград. Идем на Персию за зипунами. Идем на соседа, дабы увести рабов, нагрести добычи, а что не унесем — сжечь… Теперь походы затеваем, чтобы нести в дальние страны культуру. Конечно, грабим по-прежнему, но об этом помалкиваем, научились стыдиться… Медленно мелют жернова культуры, но верно.

Томас сел, чувствуя, что его убеждениям нанесено оскорбление, спросил с достоинством:

— Ты о чем, сэр калика?

Олег тоже сел, посмотрел на солнце:

— Надо ехать. К вечеру прибудем в село, о котором говорил. А там расстанемся. Тебе в Британию, мне — на Русь. Впрочем, можешь отдохнуть еще, а я поеду.

Он поднялся, отряхнулся, оглушительно свистнул. Конь вскинул голову, нерешительно проломился к нему через кусты. Олег прыгнул в седло, опять же не касаясь стремян. Конь даже присел под тяжелым телом.

Томас подхватился, вскрикнул:

— А котел?

Олег помахал рукой:

— Возьми, тебе понадобится в пути.

— А тебе?

— Я привык довольствоваться малым.

Он начал поворачивать коня, и Томас закричал торопливо:

— Погоди, сэр калика! Я принимаю твое любезное предложение доехать до села вместе. Любая дорога короче, если есть спутник.

Лицо калики не выразило радости, похоже предпочел бы остаться наедине с мыслями о высоком, но Томас поспешно вылил остатки похлебки на горячие угли, сунул котел в мешок, торопливо напялил доспехи, даже не застегнув на спине пару важных пряжек.

В седло он влез с натугой, сам не пушинка — сто девяносто фунтов, шестьдесят фунтов железа, не считая меча, копья и щита, но конь под ним пошел привычно, тяжело бухая в землю огромными стальными подковами.

Обогнали телеги, нагруженные бедным домашним скарбом. Под навесом сидели женщины, дети, а мужчины управляли лошадьми — сухими, тонконогими, словно неистовый зной вытопил из них не только жир, но и мясо. Огромных франков провожали неприязненными взглядами, но когда Томас грозно зыркал на них через прорезь шлема, поспешно опускали глаза.

— Сэр калика, — внезапно сказал Томас. — Мы оба из Иерусалима возвращаемся на север… Могли бы еще не одни сутки ехать вместе!

Калика покачал головой:

— Я не жалую боевые забавы.

— По крайней мере могли бы ехать вместе еще долго! А если придется браться за меч, то справлюсь один.

Он прикусил язык, вспомнив, что калика был свидетелем того, как он «справился»: сам выхаживал, отпаивал травами, перевязывал раны.

— Нет, — ответил калика твердо, и Томас понял, что ничто не сдвинет калику с его решения. — Я другой. У тебя совсем другая дорога, как и в жизни. К тому же ты что-то скрываешь… Я чую странность. Большую странность. И непонятную опасность, что связана с тобой.

— Опасность, — повторил Томас с недоумением. — Какая опасность… Впрочем, разве жить вообще не опасно? Тем более рыцарем?

Калика помолчал, затем, видя, что рыцарь в нетерпении ерзает, ждет ответа, сказал нехотя:

— Другая опасность… Что-то связанное с чашей. Хотя почему? Не пойму.

Томас прошептал в суеверном ужасе:

— Обереги сказали?

— Они.

Томас перекрестился, поплевал через левое плечо, с опаской осмотрелся — они двигались через пустое пространство:

— Пресвятая Дева, сохрани и защити!.. Сэр калика, если ты мог подумать обо мне плохо, то я сам виноват. Дважды спасал, а я не доверю такую малость?.. Сэр калика, я в самом деле везу не простую чашу!

Он замолчал, но калика ехал неподвижный, рослый, нахмуренный, смотрел на дорогу перед собой.

— Сэр калика, ты слышал что-либо о… Святом Граале?

Томас задержал дыхание, последние слова почти прошептал, но ему показалось, что прогремели, как раскаты грома. Калика метнул острый как нож взгляд, спросил отрывисто:

— Она самая?

— Она, — ответил Томас удивленно. — Ты… слышал? Язычник?

— Когда ваш бог Христос был распят, — сказал калика, — один из учеников тайком подставил чашу, собрал драгоценную кровь… Она? С той поры чаша считается у вас священной — Святой Грааль.