– Перестань шутить, Сэм, я серьезно. По моим предположениям, что-то произошло месяцев пять-шесть назад в Миннесоте. В этом каким-то образом была замешана девушка по фамилии Миллер или, возможно, Миддлтон. Ее имя Карен. Поищешь в своем банке данных?
– Запросто. А можно мне накропать об этом статейку, как думаешь?
– Только не сейчас. Потом. Я дам тебе знать.
– Ладно, подождем.
Ряды цифр и букв сменялись на экране компьютера.
– Так, на Миллер нет ничего. Посмотрим на Миддлтон… Есть! Карен Миддлтон.
ШКОЛЬНАЯ УЧИТЕЛЬНИЦА СТАЛА СВИДЕТЕЛЬНИЦЕЙ ПОДЖОГА, ПРОИСШЕДШЕГО НА ДЕНЬ ВСЕХ СВЯТЫХ. ОНА ПРЕДОСТАВИЛА ОБВИНЕНИЮ НОМЕР МАШИНЫ ПОДОЗРЕВАЕМОГО.
– После двенадцати пожаров твоя куколка поймала поджигателя с поличным.
– Поджигатель? – Нико чувствовал какой-то подвох. – Ну и что? Она видела, как подожгли здание?
Сэм продолжал просматривать информацию.
– Ого! Тот тип, которого уличила твоя девочка, – сын весьма влиятельных родителей. Совершил свой первый поджог в десять лет: спалил дотла соседскую мастерскую. Так… нашел! Вот то, что тебя интересует, Нико.
Заголовок гласил: ИСЧЕЗЛА СВИДЕТЕЛЬНИЦА. БЕЗ ОПРОСА КАРЕН МИДДЛТОН ДЕЛО БУДЕТ ЗАКРЫТО. ПОДОЗРЕВАЕТСЯ ЛЖЕСВИДЕТЕЛЬСТВО.
Сэм покачал головой.
– Похоже, до нее добрались, и она сбежала.
«Что-то не вяжется, – рассуждал Нико. – Да, она уехала из Миннесоты и сменила фамилию, но с чего ей опасаться за свою жизнь? Ей не платили за молчание, иначе зачем бы ей работать в библиотеке? Кто-то преследует ее, но почему?»
– А что стало с обвиняемым?
– Официально – его только допросили и выпустили на свободу. Неофициально – обвинение с него не снято, а он тем временем не под замком. Хочешь, чтобы я проверил?
Нико поразмыслил над тем, что ему удалось узнать. Ему не хотелось привлекать внимание к Карен, так как расспросы Сэма могут привести преследователя прямо к ней.
– Не сейчас. Лучше, если никто ничего не узнает. – Он поднялся и пошел к двери. – Материал для статьи тебе обеспечен, Сэм, но только когда все утрясется. Ладно?
– О'кэй, док. Не пропадай.
– Спасибо, Сэм. – Нико остановился в дверях и обернулся. – Кстати, ты не читал «Поющих в терновнике»?
– Нет, только фильм смотрел. А что?
– Что случилось с отцом Ральфом?
– По-моему, стал попом.
– А девушка?
– Вышла замуж за другого. А зачем тебе все это?
– Да так. Сам еще не знаю.
Пятница, 13-е. 15–00.
Общественный госпиталь милосердия
Это был как раз тот промежуток времени, когда пациентов оставляют в покое. Утром врачи совершают обход, больными принимаются лекарства, сдаются анализы. Под вечер в больницу устремляются посетители. Сейчас же пациенты были предоставлены самим себе.
Нико всегда говорил, что ощущает в эти часы то же, что и при чтении книги, когда завязка уже позади, а до конца еще далеко: лениво перелистываешь страницу за страницей безо всякого интереса.
Так было во всех отделениях, кроме, может быть, реанимационного. Нико почти жалел, что Карен не в реанимации: там решения приходят в голову с лихорадочной быстротой, и результаты не заставляют себя ждать.
В отделении интенсивной терапии было сонно и тихо. Медсестры, переговариваясь шепотом, сновали по коридорам. Родственники пациентов застыли в тревожном ожидании.
Нико был огорчен, увидев Карен в том же положении, в каком он оставил ее два часа назад, уйдя в лабораторию. Он пытался работать, но перед глазами стояли голубые глаза и губы, ждущие поцелуев. Перепоручив дальнейшую работу своему ассистенту, Нико заявил, что его не будет несколько дней.
Обдумывая то немногое, что ему удалось узнать о прошлом Карен Миллер-Миддлтон, Николай Шандор вернулся к ней в палату, сел на кровать. Что же ему с ней делать? Нико очень хотелось хорошенько встряхнуть лежащую без сознания женщину, но вместо этого он нежно взял руку Карен в свою и стал поглаживать ее ладонь большим пальцем.
– Я вернулся, дорогая. Ты скучала по мне?
Молчание.
– Карен, я знаю, что ты меня слышишь. Открывай-ка глазки.
Она даже не шевельнулась.
– Я все равно не уйду и не оставлю тебя. Очнись же! – закричал он, давая выход своему отчаянию и гневу. – Господи, принцесса! Все это слишком затянулось. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Открой глаза, я должен знать, что ты борешься за жизнь.
Уходи!
– Ты лежишь уже много дней. Твои жизненные силы уходят, мышцы атрофируются. Давай же, принцесса, борись!
Никакой реакции. Нико услышал шум льющейся воды. Наверное, медсестра набирает воду, чтобы вскипятить чайник.
– Вода бежит, слышишь, крошка? Я наливаю горячую ванну для нас двоих. И еще у меня припрятана бутылка вина. Или ты хочешь шампанского? Ах да, ты ведь не любишь шампанское, я и забыл, что от пузырьков у тебя начинает щекотать в носу.