— Дорис сказала мне, что работа в галерее для вас не основная, Джейн, — вежливо осведомился он.
— Да. — Девушка отодвинула тарелку с остатками клубничного торта и приложила к губам салфетку. — Наши клиенты — люди с утонченным вкусом, но ограниченные в средствах. Хотя для истинных знатоков у нас есть подлинные шедевры.
— Должно быть, вы хорошо разбираетесь в искусстве, — заметил Бен, прикуривая от свечи ароматную сигару.
— Я много времени провожу в мастерских художников, — улыбнулась Джейн.
— О? А в каком качестве?
— Она работает с самыми лучшими, — занервничав, попыталась вмешаться Дорис. — Она… Говорят, что никто…
Джейн через стол украдкой бросила взгляд на Тома, сидевшего со скучающим видом. Отблески огня свечей играли в его темных волосах, которые, похоже, постоянно были растрепаны. Вызывающе вскинув голову, Джейн, полная решимости вывести его из оцепенения, заявила:
— Мама все ходит вокруг да около и никак не решится сказать, что я работаю натурщицей, моделью для художников и фотографов. — Она сделала интригующую паузу. — Я позирую обнаженной.
Том осуждающе уставился на нее. Победная улыбка заиграла на губах девушки, решившей, что своим признанием она потрясла его до глубины души. Но в следующий момент она едва не упала со стула, потому что Том тихо произнес.
— А я — священник.
Несколько секунд ошеломленная Джейн во все глаза смотрела на Тома, а когда наконец смогла оторваться, устремила взгляд на мать, ища подтверждения.
— Я… я, кажется, упоминала, что именно Том обвенчал нас, — прошептала Дорис.
От смущения щеки девушки покрылись ярким румянцем, в ушах появился глухой гул, и голос матери доносился до нее, словно сквозь вату.
— Нет, — проворчала Джейн. Иначе я не села бы сегодня в лужу, добавила она про себя.
Господи, что я наговорила этому человеку? Что наделала? Он ничуть не похож на священника, да и по манере одеваться его не примешь за духовное лицо.
Смущение Джейн вдруг сменилось дикой яростью: почему он умолчал о своей профессии! Том оставил ее в дураках, и это уязвляло ее самолюбие. Но разразиться сейчас упреками значит расстроить мать. Поэтому Джейн с обворожительной улыбкой, на какую только была способна, обратилась к Тому:
— Надеюсь, мой побочный заработок не очень вас шокирует, преподобный Уорбер.
Он сделал глоток кофе и равнодушно ответил.
— Что бы ты ни делала, это вряд ли способно сконфузить меня.
В его голосе слышались нотки презрения, но прежде, чем Джейн успела ответить, вмешалась мать.
— Я не хочу, чтобы у тебя, Бен, и у тебя, Томас, сложилось превратное впечатление о том, чем занимается Джейн. Она не позирует для мужских журналов, ничего непристойного. — Дорис нервно хмыкнула.
— Мне нравится моя профессия, и в благословении святого отца я не нуждаюсь. — Джейн раздражало, что мать словно пытается оправдаться перед Томом.
— Успокойся, дорогая, я просто стараюсь объяснить, что представляет твоя работа. — Повернувшись к мужу, она добавила: — Джейн работает с самыми знаменитыми художниками, фотографами и скульпторами, позирует для настоящих произведений искусства. Они не могут считаться неприличными.
Извиняющийся тон матери все-таки вывел Джейн из себя.
— О, ради всего святого! — с досадой воскликнула она и с шумом отодвинула свой стул. — Я, пожалуй, лучше помою посуду, пока вы трое помолитесь за мою падшую душу. — В полном молчании она выскользнула в кухню.
Через несколько минут, с заткнутым за пояс вместо фартука кухонным полотенцем, погрузив в горячую мыльную воду руки, Джейн склонилась над раковиной. Она не повернула головы, когда дверь в кухню внезапно распахнулась, и с удвоенным усердием продолжала тереть грязные кастрюли. Меньше всего сейчас хотелось бы разговаривать с матерью. Но, услышав низкий голос, перепутать который с другим было невозможно, девушка насторожилась.
— Хочешь, я сменю тебя?
— Нет, — коротко ответила она, стараясь не обращать внимания на готовое выскочить из груди сердце. — Почему твой отец, устраиваясь здесь, не обзавелся посудомоечной машиной? — раздраженно бросила Джейн, чтобы скрыть внезапно охватившее ее волнение. Себе-то можно признаться: как бы она ни старалась выказать безразличие, ее глубоко расстроило то, что она говорила и как вела себя в присутствии Тома Уорбера.