Провожатые по очереди вышли из контакта, и Камбер вновь обрел тело. Вздохнув, открыл глаза, встретился взглядом с Энскомом и посмотрел на встревоженного сына.
Им были не нужны его слова о горных высях. Почему - он сразу же понял. Тот, кто был священником, получал Откровение. Теперь приобщился он, и все трое владели сокровенным знанием.
Так вот от чего отлучили Синила и о чем он не устает печалиться. Энском, Йорам и он сам теперь не такие, как все. А Синил...
Он снова вздохнул, и Энском улыбнулся. Архиепископ развязал пояс на стихаре Камбера, освобождая орарь, потом свободным концом синей шелковой ленты обвил шею и опустил его на грудь - орарь превращался в епитрахиль. Перекрестив концы на груди Камбера, Энском заправил их под шнурок и произнес:
- Accipe jugum Domini... Прими ярмо Господне, ибо ярмо Его сладостно, и ноша легка.
Поклонившись на белоснежную ризу, принесенную Йорамом, он надел ее на Камбера, облачение ниспадало живописными складками.
- Accipe vestem sacerdotalem... Прими священное одеяние, олицетворяющее милосердие, ибо Господь может избрать тебя, чтобы ты достиг высшего совершенства и милосердия.
Энском приблизился к алтарю и прочел еще одну молитву, после чего архиепископ вернулся на прежнее место и снял перстень и лиловые перчатки. Камбер, стоявший на коленях перед ним, поднес раскрытые ладони, чтобы принять миропомазание. Палец архиепископа вывел кресты на ладонях, затем соединил большой палец правой руки Камбера и указательный палец левой, а большой палец на левой руке с указательным пальцем на правой и произнес:
- Consecrare et sanctificare digneris, Domine... О, Господи, освяти эти руки этим маслом и нашим благословением.
Он перекрестил протянутые руки.
- Что бы они ни благословляли, да будет то благословенно; что бы они ни освящали, да будет то освящено. :In nomine Domini nostri Jesu Christe: Amen.
С этими словами Энском сложил руки Камбера ладонь к ладони и перевязал полоской белой ткани. Йорам снова подвел новоосвященное духовное лицо к алтарю и помог опуститься на колени. Энском приблизился. Йорам смешал в потире вино и воду, а сверху поставил дискос с просфорой. Энском сошел со ступеней и протянул новому священнику эти символы приобщения к сану.
- Прими силу жертвовать ради Господа и от имени Господа служить мессы для живущих и упокоившихся. Аминь.
Камбер коснулся потира и дискоса кончиками пальцев связанных рук, потом склонил голову, Энском вернулся к алтарю, а Йорам развязал руки и вытер священное масло. Закончив, Йорам поднял отца и направил к аналою, где стоял архиепископ. Там Камбер опять преклонил колени. Склонив голову, он вложил руки в ладони Энскома для принесения обета послушания.
- Promittis michi et successoribus meis obedientiam et reverentiam? спросил Энском. - Ты обещаешь быть послушным мне и моим преемникам?
- Promitto. Обещаю.
- Pax Domini sit semper tecum.
- Et cum spiritu tuo.
- Ora pro me, Prater, - прошептал Энском с едва заметной улыбкой.
Камбер улыбнулся в ответ.
- Dominus vobis retribuat. Да вознаградит тебя Господь.
Энском обвел взглядом остальных - Йорама, Эвайн и Риса, - наблюдавших за Камбером, потом снова посмотрел на нового собрата.
- Я хочу предупредить тебя об опасностях, возможно., подстерегающих тебя. Вероятно, ты и сам предвидишь их, но все равно придется поупражняться в осмотрительности. Ты обнаружишь, если уже не догадался, что совершаемые священниками обряды не менее сильны, чем мирские действия дерини (говоря "мирские", я имею в виду деринийское значение этого слова, ибо само по себе это определение неточно). Возможно, поэтому даже в наших "мирских" делах мы стараемся строго придерживаться принятых правил. Мы знаем или по крайней мере имеем представление о протяженности, высоте и глубине воздействия сил, которые призываем в помощь.
Он снова посмотрел на присутствующих, а потом на Камбера.
- Итак, возлюбленный сын мой, я не стану предупреждать тебя как всякого рядового священника, потому что ты один их самых необыкновенных людей, каких мне доводилось встречать. Я просто желаю тебе выполнять принятые этой ночью обеты и прошу остаться после окончания обряда посвящения и отслужить первую в твоей жизни мессу. Йорам, подай, пожалуйста, Книгу.
Когда Йорам принес лежавшее на алтаре евангелие, Энском встал и знаком попросил подняться Камбера. Взяв его за правую руку, развернул Камбера лицом к дочери и зятю.
- Слушайте все, присутствующие здесь: Камбер Кирилл был освящен для деяний Господних и сана священника. Во имя Отца и Сына, и Святого Духа, Аминь!
Йорам поклонился и передал евангелие Энскому, не отрывая взгляда от лица отца; Энском положил книгу на руки Камбера.
- Господь принял клятву и да не раскается. Теперь ты священник навеки, объявил Энском. - В день великого гнева будь десницей Господа нашего.
Камбер поцеловал книгу и передал Энскому.
- А теперь вознесем к Господу наши ликования! - возгласил архиепископ, широко улыбаясь и обнимая Камбера. - Йорам, иди же, обними своего отца, теперь он и брат твой.
Он отошел, и его место занял Йорам. Йорама сменила Эвайн, со слезами радости уткнувшаяся в плечо, и Рис, которого Камбер обнял с отцовской любовью.
- Счастья и почестей вам, преподобный Камбер. - Рис улыбнулся, и его солнечно-желтые глаза весело заблестели. - А теперь, если ты уже закончил принимать поздравления, мы с нетерпением ждем от тебя подарка - твоей первой мессы. Можно помогать тебе служить ее?
Самые близкие и любимые прислуживали ему. В тонкостях ритуала помогали Йорам и Энском, Эвайн и Рису было не до мелочей, их переполняла нечаянная радость.
Камберу показалось, они понимают, что это означает для него, а то, чего не могут постичь, принимают на веру. Он почувствовал эту веру, когда они опустились на колени, чтобы принять благословение из его священных рук, и видел ее в восторге дочери, когда ее муж, прощаясь, обнял Камбера, прежде чем воспользоваться Порталом для возвращения домой.
С Йорамом все и так было ясно, тут не требовалось искать подтверждений. В блеске глаз сына разом читалось все, его переполнявшее.
Они не говорили об этом, пока Энском тоже не удалился и не пришла пора укладывать облачение и алтарные принадлежности. Йорам свернул свою и отцовскую ризы, бережно уложил в кожаную дорожную сумку и с улыбкой обратился к Камберу:
- Что скажешь, отец?
Камбер, соскабливавший воск, растекшийся от западной свечи, взглянул, широко улыбаясь.
- Ты теперь произносишь эти слова иначе, заметил?
- Отец? - Йорам засмеялся и отнес западную свечу к остальным.
- А разве ты не изменился?
- Я надеюсь, ты не станешь требовать ответа, - Камбер тоже развеселился. Йорам, я не чувствовал себя таким счастливым уже много лет. - Убрав последнюю каплю застывшего воска, Камбер сжал ее между пальцами, воск вспыхнул и сгорел без следа. Продолжая задумчиво улыбаться, он вытер руки о синюю сутану и принялся помогать Йораму прибирать алтарь.
- Знаешь, - продолжал он, встряхнув расшитый покров, - наверное, никогда не сумею объяснить это на словах, даже тебе, тому, кто знает точно, о чем я говорю. Ты сам-то что-нибудь понимаешь?
- О да. - Йорам отложил в сторону только что свернутую им ткань и взялся за другой конец покрова, что держал Камбер, глядя отцу в глаза и улыбаясь.
- Что ж, я рад потому, что не уверен, что я понимаю. Это нечто восхитительное, величественное, грандиозное и, откровенно говоря, немного пугающее.., поначалу.
- Пугающее? Да, думаю, так и есть в каком-то смысле, - согласился Йорам. Мы приняли на себя огромную ответственность. - Он положил сложенный покров на другие и, облокотившись на стопку, взглянул на Камбера. - Однако это стоит того. Испуг скоро проходит. Но восхищение - никогда, впрочем, я бы и не желал этого.
Камбер кивнул.
- Возможно, страх необходим как напоминание об ответственности и средство усмирения гордыни. Так и должно быть.
- Верно.
Йорам в последний раз оглядел часовню, вздохнув, взял покровы и сумку с облачением и направился к выходу.