На опушке они обнаружили, мертвого телохранителя Ариэллы, потом встретился и первый михайлинец, чья синяя накидка казалась черной в полутьме. Камбер ненадолго задержался над телом, пытаясь определить, что произошло, но ехавший впереди Йорам крикнул, что увидел труп в одежде фестилийских захватчиков. Затем Йорам пустился еще дальше, скрывшись среди деревьев.
Дурное предчувствие все более крепло в Камбере. На втором найденном им михайлинце был значок личной охраны Алистера Каллена; заглянув под забрало, Камбер узнал в нем преданного друга и секретаря Каллена Джаспера Миллера.
Камбер обеспокоился всерьез, и его рука непроизвольно потянулась к мечу – если убит Джаспер, Каллен в опасности. Неподалеку вскрикнул Йорам, ужаснувшись чему-то. Вздохнув, Камбер пришпорил коня и, пустил на голос, не сомневаясь в том, что сейчас увидит.
Остановившись на краю поляны, Камбер спрыгнул на землю, сотворил шар мягкого серебристого света и поспешил к найденному сыном телу.
Каллен лежал на боку, словно спал, положив голову на руку. На этой руке была кровь и на груди тоже. На ребрах остался след удара – страшная рана разрывала кольчугу, кожу и мясо.
Камбер застыл от ужаса и в то же время проверил округу, но не обнаружил опасности. Он уловил Йорама, тот продирался через кусты в дальнем конце поляны, нервничая, но был невредим. Им ничто не угрожало. Оставалось только тело, лежащее у его ног, другие тела; людей и животных и запах крови и смерти.
Усилием воли Камбер преодолел столбняк безысходности, поразившей его над телом Алистера, Повесив огонек, как маленькую луну, в ярде от земли, он опустился перед мертвым викарием на колени, стянул перчатку и коснулся холодного лба. Его сознание проникло в тело мертвеца… Камбера ожидало новое потрясение.
Какой дьявольской силой совершилось это. Каллен не был жив, но он не умер! Телесная оболочка была разбита, но часть его существа по-прежнему жила, безнадежно отторгнутая от тела, но прочно привязанная к нему невидимой нитью, не разорвавшейся даже со смертью убийцы Каллена. И нет возможности вернуть это тело к жизни – серебряный шнур единства души и тела лопнул. Плоть погибала безвозвратно.
Как освободить душу, Камбер не знал и ничего не мог придумать. Он призвал на помощь все свое мужество и тут же резко поднял голову – в круг света от волшебного шарика вступил его сын.
В бескровном лице Йорама без труда читалось все, что творится у него внутри, никаких расспросов не требовалось. Йорам тяжело опустился на колени, уронив голову на грудь. Камбер испугался за сына, но, услышав его сдавленный всхлип, понял, что Йорама сразил не предательский удар, а скорбь.
Взглянув на лежавшее между ними тело Каллена, он протянул руку и положил ее на плечо Йорама. Молодой священник вздрогнул под отцовской рукой, тяжко вздохнул, и покачал головой, когда Камбер хотел заговорить.
– Мы, дерини, не всегда исповедуем честную борьбу, – произнес Йорам.
Его голос сорвался, и Камберу показалось, что он не в себе; с проверкой отцовских опасений тем не менее можно было повременить – разрешения требовали более неотложные вопросы.
– Что ты нашел?
– Ариэллу. – Йорам невидяще смотрел на распростертое тело между ними. – Очевидно, Каллен и его люди увидели, что она хочет убежать, и догнали ее в этом лесу. Рыцари убивали друг друга, а Каллен и Ариэлла бились между собой насмерть, впрочем, она продолжала и после…
– Что?!
– По крайней мере, больше не придется об этом тревожиться, – прошептал Йорам. – Она проиграла.
Он кивнул на кусты, в которых только что побывал. Камбер взглянул туда, потом на Йорама, поднялся и побежал через поляну.
Ариэлла полулежала на земле, привалившись к дереву, с мечом в груди; рукоять качнулась движением воздуха от приближения Камбера. Не решаясь поверить глазам, он опустился на колени, засветил еще один огонек и узнал меч Каллена с гравировкой священных символов на стали. Головка рукояти была покорежена и обуглилась, однако клинок не поддался разрушению.
Камбер перекрестился (сейчас это был не просто привычный жест) и обратился к женщине, осторожно стянув с нее набухший кровью белый плащ. Сначала ему показалось, что она хотела вырвать оружие из своей груди – мертвые скрюченные пальцы застыли совсем близко от его лезвия – и долго боролась со смертью.
Но внимательнее приглядевшись к пальцам, понял: они вовсе не тянутся к мечу. В свои последние минуты она пыталась сделать совсем другое. Ее окоченевшие руки, прижатые к груди, ее пальцы замерли в момент исполнения заклинания, которое большинство дерини считало невозможным. Неудивительно, что Йорам был так потрясен.
Камбер сделал подготовительный вдох и легко провел руками над телом, не касаясь его и внедряясь в мозг. В этом поверженном существе уже не теплилась жизнь. Заклинание, позволявшее сохранить ее, волшебство, на которое растрачены последние силы, не удалось. Жизнь и могущество покинули Ариэллу. В противоположность Каллену, она была мертва.
Камбер накрыл лицо Ариэллы ее окровавленным плащом, а своим обернул руку и выдернул сталь из ее груди. От прикосновения меч завибрировал (он почувствовал это сквозь несколько слоев шерстяной ткани) и зазвенел низко и глухо.
Прошептав слова, прогоняющие все напасти, он коснулся губами священного оружия, и оно сразу же стало обыкновенным старым мечом.
Камбер прикрепил его к поясу, тщательно завернул Ариэллу в плащ и взял на руки. Перебросив тело через седло лошади Йорама, оказавшейся поблизости, крепко привязал и, глядя на коленопреклоненного сына в круге света, задумался о своем погибшем друге. Со смертью Каллена слишком много оборвалось.
Все это было связано с военной победой, концом Ариэллы и сохранением трона за Халдейнами. Где-то в безопасном месте Ариэлла оставила сына, который обязательно объявится в надежде вернуть себе утраченный его родителями престол. Наследник Ариэллы достигнет совершеннолетия, когда Гвинедд будет менее всего готов дать ему отпор. Несмотря на крепкое здоровье, Синил проживет еще лет двадцать (если не станет жертвой случая), но одряхлеет раньше; один из его сыновей немощен, другой – урод с увечной ногой. Чтобы противостоять наследнику Фестилов во главе торентских армий, Халдейнам придется немало попотеть.
Угроза возврата Фестилов тем серьезнее, чем сильней кипящая в Синиле внутренняя борьба. В смятении короля повинен и он. Слишком неосторожным было говорить с Синилом со всей прямотой. Этот несчастный и недалекий государь видел в жесткой откровенности оскорбление своей августейшей персоны. Он все более воспринимал Камбера как недруга и распространял враждебность на все племя дерини.
В безотчетной подозрительности Синила был определенный смысл. Все его враги были дерини, те, кто вытолкнул его из монастыря и теперь руководил каждым шагом в чужой и малопонятной жизни, тоже. Король, слава Богу, достаточно рассудителен, его подозрения и неприязнь пока не обернулись опалами и казнями. А случись что-то? Если вдруг Синила не станет до того, как его сыновья повзрослеют, вместо сдержанного недовольства дерини могут начаться открытые гонения на это пугающее людей и слишком независимое племя.
Такое развитие событий весьма вероятно и даже скорее всего неминуемо. Можно ли будет остановить грядущий шквал тупой нечеловеческой злобы? Предотвратить его? Или хотя бы ослабить мстительный удар? Есть ли способ сберечь великое наследие дерини? Господи, избавь от всего этого!
Нет. Провидение не спасет ни жизни его собратьев, ни деринийские знания, Камбер пришел к этому печальному заключению и принялся безо всякой нужды проверять качество ременных узлов, которыми было приторочено к седлу тело Ариэллы.
Но пути спасения должны существовать. Удар можно по крайней мере смягчить. Можно, хорошенько обдумав, предпринять встречные, предупредительные шаги, привлечь к этому делу лучших из дерини, непременно использовать, даже не во все посвящая, возможности Каллена.,.