– А как насчет крепости? – крикнул кто-то справа.
– Джеб? – позвал Камбер, не поднимая глаз.
– Крепость спасти не удалось, – в голосе Джебедия слышалась горечь, Камберу не нужно было смотреть на неги, чтобы знать выражение его лица. – Мясники Имра очень постарались, особенно если учесть, что Челттхэм стоял первым из наших храмов в их списках. Нет никакой надежды восстановить Челттхэм в его прежнем величии, даже если бы нас было вдвое больше и мы имели в пять раз больше средств.
Наступила тишина, и Камбер поднял голову и оглядел михайлинцев. Глаза всех были устремлены на него, все ждали. Он понимал, что перед тем, как приступить к тому, ради чего и назначалось сегодняшнее собрание, нельзя было не подать надежду.
– Вы слышали сообщения наших братьев, друзья мои, – его голос возвысился и долетал до самых последних скамей. – Мне бы хотелось, чтобы вы знали все и не питали напрасных иллюзий. С другой стороны, – продолжал он более твердо, – ресурсы наши не иссякли. В нашем распоряжении по-прежнему находится сотня рыцарей, едва ли не лучших во всем христианском мире. – Он взглянул на Джебедия, тоскливо глядевшего в пол. – У нас около трех сотен прекрасных священников и братьев, несмотря на то, что сейчас они не вместе, а во множестве мест.
За несколько недель до сражения король Синил подарил мне весьма обширный земельный надел. – Он поднял руку, требуя тишины, так как реакция на его слова грозила вообще прервать его речь. – И еще, у нас прекрасный выбор места для будущей крепости и военной базы. – Кьюэлтейн и Аргод будут переданы Ордену королевским указом после вступления в должность нового настоятеля.
Итак, мы подошли к основной цели нашего собрания.
Глава 13.
Ибо, хотя я и отсутствую телом, но духом нахожусь с вами, радуясь и видя ваше благоустройство и твердость веры вашей во Христа.
Когда Камбер наконец-то покинул здание капитула, солнце уже село и колокола на соборе звонили к вечерне. Весь день он выслушивал дискуссию, в которой участвовали и кандидаты, и их сторонники, высказывающие множество мнений и опасений. К тому времени, когда Камбер поблагодарил и отпустил собравшихся, он уже выяснил мнение Ордена и понимал сложность своей задачи, ожидавшей решения в ближайшие несколько дней. Список возможных кандидатов сократился до трех персон. В своем окончательном решении он будет полагаться на впечатления от личных бесед с каждым.
Несколько братьев не удовлетворились долгим обсуждением и задержались в здании капитула с намерением продолжить дискуссию. Камбер не внял неутомимым, и они были вынуждены удалиться вслед за остальными. Джебедия тоже ушел, даже не пытаясь восстановить дружеский тон в общении с викарием. Правда, его ждали дела в богадельне, где отхаживали одного из его людей. Среди первых покинул здание капитула и Йорам, спешивший присоединиться к Эвайн и Рису и подготовиться к отъезду в Кэррори.
Отослав от себя всех своих помощников, в поисках так необходимой ему тишины Камбер проскользнул в монастырский сад. Прислонившись к стволу дерева, он устремил невидящий взгляд в ночное небо. Когда растаяли вдали голоса михайлинцев, Камбер выбрался из-под кроны и снова ступил на тропинку. Он направился к южному боковому входу в собор.
Камбер вошел внутрь, его встретило невнятное бормотание. Из-за колонны видны были несколько фигур в главном нефе и в конце его на возвышение хоров немногие монахи; собор был почти пуст. Прямо напротив, в северном конце поперечного нефа, за резными ширмами, отгораживавшими одну из часовен, ярко горели свечи. Там, наверное, стоял гроб Каллена.
Камбер не мог не проститься с другом. Он двинулся по темному нефу, почти беззвучно ступая по плиткам пола. Он миновал открытое пространство главного нефа и перевел дух – до него никому не было дела. Замедляя шаг, он приблизился к дверям часовни, стараясь сделаться еще более незаметным, и заглянул за деревянную ширму.
По крайней мере, больше не придется видеть это лицо. После церемонии монахи перенесли тело в большой дубовый гроб, который обернули в свинцовые листы. Покров со знаками Мак-Рори лежал теперь на крышке, а меч и корона графа Кулдского помещались в изголовье. По углам гроба горели четыре толстые свечи в рост человека в массивных бронзовых шандалах. У самого входа стояли два королевских стражника не знакомые Камберу. Своими алебардами они охраняли и вечный покой, и бренные ценности – корона и меч Мак-Рори были настоящим сокровищем. Ограбить мертвого графа было не большим грехом, чем обобрать простого смертного. Он получил благословение церкви на переход в мир иной, так пусть и отправляется с Богом.
При виде Камбера стражники не шелохнулись, но когда он поравнялся с ними, один прошептал:
– Святой отец?
Камбер кивнул.
– Святой отец, у гроба молится один человек. Мы не хотели мешать ему, но он там уже несколько часов. Может быть, вы проверите, не случилось ли чего?
Отведя взгляд, Камбер кивнул и вошел в часовню. Молящийся стоял на коленях у изголовья, скрытый от случайных взглядов. Закутанные в плащ плечи вздрагивали в беззвучном плаче, голова в капюшоне поникла. Дрожащие руки приподняли бархатный покров и тронули свинцовую фольгу. Пламя свечей было недостаточно ярким, чтобы рассмотреть что-то еще.
Задумчиво пожевав губами, Камбер подошел ближе и опустился на колени рядом с мужчиной. По тому, как молящийся вздрогнул от его прикосновения, Камбер понял, что его приближение осталось незамеченным.
– Успокойтесь, сын мой, – Камбер старался, чтобы его шепот звучал как можно более ободряюще. – Вы уже ничего не можете для него сделать. Нам всем будет не доставать его, но со временем горе пройдет.
Бледное, опухшее лицо повернулось к Камберу, и голубые глаза безнадежно посмотрели на Него. Камбер едва не отшатнулся, узнав в человеке Гьюэра.
– Разве я могу быть спокоен, когда нет его? – прошептал Гьюэр. – Милорд Камбер основал то, что сейчас делается от имени короля. Без него не было бы короля Халдейна. Теперь без него…
Юноша плакал, а Камбер разглядывал бархатный покров, золотую бахрому и графскую корону. Как, не открывая всей правды, объяснить Гьюэру, что Камбер достиг своей цели и теперь служит им несколько иначе?
Бесполезно. Этого не объяснишь. Оставалось надеяться, что можно утешить молодого человека.
– Знаю, сын мой, – произнес он. – Нам нужно попытаться продолжить его начинания. Разве не в этом смысл? Разве не этого он хотел?
Гьюэр глотал слезы.
– Я любил его, отец настоятель. Для меня он был.., особенным, я не могу объяснить этого. Я бы умер за него.., с радостью.., а теперь…
– Тогда вы должны жить ради него, – мягко сказал Камбер, стараясь голосом не выдать своих чувств. – Вы сможете и знаете это.
– Я могу? – Гьюэр невесело засмеялся, потом поднялся на ноги. – Возможно, вы правы, отец настоятель. Но пока не могу примириться с этим. Чувствую только пустоту и утрату смысла жизни. Почему умер он, а не я?
В отчаянии он снова разрыдался. Камбер тоже поднялся, с нежностью обнял юношу за плечи и повел прочь. Когда они вышли из часовни, стражники уважительно расступились, но настоятеля это не удовлетворило, и пола его мантии скрыла лицо Гьюэра от нескромности гвардейцев.
Тишина летней ночи и прогулка на свежем воздухе не облегчили душевных мук молодого лорда, он весь был во власти горя. Было бы чересчур жестоким оставить Гьюэра наедине с его страданиями. Держать его всю ночь возле себя Камбер тоже не мог – после такого дня он заслужил и отдых, и одиночество.
Войдя в свои покои, он подвел Гьюэра к двери Йоханнеса. Камердинер не удивлялся странным просьбам своего хозяина.
Ответ на легкий стук последовал незамедлительно.
– Отец настоятель?
Камбер ввел Гьюэра в комнату и усадил в кресло рядом с небольшим камином.
– Йоханнес, это Гьюэр, слуга лорда Камбера, – представил он, погладив гостя по голове. – Не можешь ли оставить его у себя на ночь?