Полностью выпрямившись, я тянусь к пуговице его джинсов, готовая отплатить ему тем же. Его рука опускается и хватает меня за запястье останавливая.
— Что…
— Имей хоть немного уважения к себе. — Его тон стал холодным, а глаза сузились, когда он отпускает меня и делает шаг за пределы моей досягаемости. — Теперь ты можешь идти.
Я смотрю на него, в состоянии полного шока.
— Но, я не возражаю…
— Я сказал, убирайся, — огрызается он, тыча тем же пальцем, которым только что входил в меня, в сторону двери.
Пораженная, я соскальзываю со стола и поправляю одежду, быстро подтягивая трусики и шорты.
Зачем он это делает? Почему он должен разрушить это, так же, как он разрушает все остальное?
Одевшись, я без слов поворачиваюсь к его двери. Однако перед тем, как уйти, я останавливаюсь и оглядываюсь на него через плечо.
— Кто мы теперь друг другу? — требую я. Гордясь тем, что мой тон твердый и сильный. Последнее, чего я хочу, — это выглядеть слабой перед ним. — После этого что-нибудь изменилось?
Он издает жестокий смешок и качает головой.
— Никто, — усмехается он. — Мы все еще враги, и я все еще хочу, чтобы ты ушла.
Это то, чего я должна была ожидать от него. Это моя собственная вина, что я надеялась, что он может быть кем угодно, но только не полным и законченным ослом.
— Вытри свое гребаное лицо, — плюю я, затем поворачиваюсь и вылетаю из комнаты.
Его смех следует за мной по коридору.
Я полностью сосредотачиваюсь на подготовке к родительским выходным, чтобы мне не приходилось думать о Сэйнте и его богомерзком талантливом рте.
Что бы ни понадобилось Лони, я всегда рядом с ней. Мы покупаем продукты, заказываем еду, организуем мероприятия, и когда она просит меня помочь ей украсить дом для пикника, я встречаю ее за пределами столовой с улыбкой на лице. У нее есть команда рабочих, чтобы помочь нам, и несколько других студентов из комитета по планированию, которыми она взяла на себя руководство. Как сержант-инструктор по строевой подготовке, она назначает нам все задания и карты того, куда все должно идти, а затем отправляет нас выполнять наши задачи. Как только все столы в общем зале расставлены, она просит меня помочь ей накрыть их скатертями и разложить милые маленькие украшения, сделанные из веток и бумажных листьев.
— Еще раз спасибо за всю твою помощь, — говорит она, когда мы вместе садимся за один из столов.
Я одариваю ее яркой улыбкой.
— Нет проблем.
— Нет, правда. Я ценю, что ты уделяешь так много времени выходным, хотя… ну…
— Даже несмотря на то, что ко мне никто не приедет? — Я заканчиваю ее мысль за нее.
Выражение ее лица становится застенчивым. — Прости, Мэллори.
— Все в порядке. Это не так уж и важно. Кроме того, это всего лишь один уик-энд.
Вернее, один прекрасный день. Родители приезжают только в субботу на пикник и мероприятия, а не на все выходные. Почему они называют это родительскими выходными, я понятия не имею, но это Ангелвью, и я поняла, что здесь все чертовски претенциозно.
— Просто утешайся тем, что родительские выходные в любом случае обычно проходят дерьмово, — отвечает она. В ее тоне есть горечь, которая меня удивляет.
— О-о-о. Я предполагаю, что это не твой любимый уик-энд в году?
Она делает паузу в установке центральной части, над которой работает, и тяжело вздыхает, когда опускает взгляд на стол.
— Родительские выходные, это тот день, когда моя мама познакомилась с отцом Лорел. Они оба все еще были женаты и завели роман, прежде чем в конце концов развестись со своими супругами. Довольно дерьмово, правда? Моя мама бросила моего отца, который, кстати, потрясающий. Ради парня, чья дочь пытается всегда вызвать службу ICE, чтобы избавиться от неё. И поверь мне, Лоуренс так же ужасен, как и его дочь.
— О, черт, — выдыхаю я. — Мне очень жаль, Лони.
Я знала, что она не была большой поклонницей своего отчима, но я не знала, что это было потому, что отношения между отцом Лорел и ее мамой разлучили ее родителей.
Она пожимает плечами, хотя выражение ее лица искажено застарелой болью.
— Теперь это неважно. Если бы мои родители были счастливы вместе, моя мама не стала бы обманывать, верно? Вероятно, в долгосрочной перспективе все сложилось к лучшему. Мой отец не заслуживал этого дерьма, и теперь ему не придется с этим мириться.