— Хорошо, все. Удачных зимних каникул и помни, держись подальше от наркотиков.
Все мое тело напрягается. Это такая случайная вещь для нее. Такое случайное предупреждение. Это не имеет смысла в контексте остальной части ее речи, в которой говорится о расписании зимних видов спорта и возможностях тестирования макияжа. Других предупреждений об алкоголе или незащищенном сексе нет.
Просто наркотики.
Я знаю, к чему это ведет, еще до того, как она обращает свой жестокий, торжествующий взгляд на меня.
— Употребление наркотиков может иметь ужасные последствия, о чем мистер Портер, к сожалению, слишком хорошо осведомлен.
Я перевожу взгляд на Сэйнта, но он все еще не смотрит на меня, и теперь я вижу, что это намеренно. Мое сердце начинает разрываться от осознания того, что происходит.
— Год назад младший брат мистера Портера трагически погиб во время пожара, вызванного взрывом лаборатории по производству наркотиков.
С каждым словом, которое произносит Лорел, я набираю маленький номер внутри.
— Джеймс Портер был защитником победившей футбольной команды своей средней школы. У него было светлое будущее впереди, и оно, к сожалению, было украдено из-за наркотиков.
Посмотри на меня, Сэйнт. Черт возьми, посмотри на меня!
Слезы подступают к уголкам моих глаз, но я не позволяю им пролиться. Лорел продолжает свою речь, и я готовлюсь к предстоящему удару, потому что знаю, что не смогу остановить это сейчас, даже если попытаюсь уйти. Она хочет свой фунт плоти, и она собирается взять его.
— Но Джеймс Портер умер не потому, что сам употреблял наркотики. Нет, он умер героем.
Лорел усиливает драму. Причиняя мне еще большую боль, когда она медленно вонзает нож мне в сердце.
— Он пытался спасти одну из наших, Мэллори Эллис, и ее нерожденного ребенка от небезопасной среды обитания, которую создала для нее ее мать. Однако с Божьей милостью вся семья Портер решила простить Дженнифер Эллис за ее преступления.
В комнате становится очень тихо, так как информация поглощается массами. Медленно люди начинают оборачиваться и в шоке пялиться на меня. Затем тихое бормотание начинает наполнять комнату, когда начинается шепот. Однако я игнорирую их всех. Их мелочность и отвращение сейчас не имеют значения.
Я просто продолжаю смотреть на Сэйнта, который не дрогнул, не пошевелил ни единым мускулом за все время, что он там стоит.
Он сделал это. Он был причиной всего этого. Я доверила ему свои секреты, а он предал меня хуже, чем кто-либо за всю мою жизнь.
Хуже, чем Дженн.
Хуже, чем Дилан.
Мое сердце разбивается вдребезги, и я не могу это остановить. Я не чувствую боли, потому что мое тело отключается. Он знает, что я не могу справиться с тем, что происходит. Знает, что я сойду с ума, если буду чувствовать все, что мой разум хочет, чтобы я чувствовала прямо сейчас.
Они с Лорел кое-что раскопали. Я рассказала ему о Джеймсе и пожаре, но это было всего несколько часов назад. Я ни словом не обмолвилась о ребенке. Мой малыш. Мой ребенок, с которым я едва успела смириться, прежде чем он погиб.
Я отрываю взгляд от Сэйнта, чтобы посмотреть на Дилана, а он все еще смотрит на меня. Он не выглядит удовлетворенным или оправданным. Не выглядит разъяренным или полным ненависти.
Он выглядит холодным.
Без эмоций.
Как будто его больше ничто не беспокоит.
Полагаю, я не могу винить его за то, что он ненавидит меня. В конце концов, Джеймс был не единственным человеком, которого я забрала у него.
Это мой самый страшный секрет. Тот, который никто не знает. Даже Карли.
Она всегда предполагала, что ребенок от Джеймса, но это было не так.
Нет, ребенок, которого я потеряла, ребенок, которого я боялась даже иметь, принадлежал Дилану.
Глава 32.
Я высоко держу голову, когда спешу из аудитории. Мне нужно убираться отсюда к чертовой матери.
— Давай посмотрим на твои следы, метамфетаминовая шлюха!
— Ты передозировала и убили своего ребенка?
— Мусорная сука из трейлера!
— Я бы хотел, чтобы ты погибла в том огне.
Насмешки моих сокурсников выгоняют меня на прохладный вечерний воздух. Я не могу позволить им увидеть, как я потрясена. Я не могу позволить им думать, что я слабая. Двигаясь вперед, я, как могу, игнорирую их насмешки и жестокие слова, хотя чувствую, как слезы жгут мне глаза, стекают по онемевшему лицу, падают на раскрасневшуюся грудь.
Не плачь, не плачь, не плачь.