Михал закурил сигарету. Он никогда не носил перчаток, и пальцы у него были красные, одеревеневшие от холода.
— Послушай, Вилем, кто устраивает все эти непотребства? Просто загадка какая-то, а? — Михал ухмыльнулся.
— Вовсе нет. Никакая это не загадка… — возразил Вилем. — Просто мужики… ну, посидят в «Венке», выпьют, а потом выбегают — надо же им по нужде сходить. Так было всегда. Только раньше никто не замечал, потому что это не имело… короче, это не носило политического характера. — Он вздохнул. — Да, с этим надо кончать. Я еще раз потолкую с Марко. Ведь недаром говорится: дитя не плачет — мать не разумеет. Мне вот пришла в голову мыслишка… Что, если бы мы?.. — Вилем осекся.
— Что мы? — настороженно спросил Михал.
— Да вот… есть одно соображение.
Когда Вилем пришел к священнику, тот сидел на табуретке у ящика и мастерил улей. На полу валялись щепки, оструганные доски, стояла баночка со столярным клеем, разный инструмент.
Марко поднял голову и залился краской.
— Добрый день, — поздоровался, как подобает, Вилем. — Это, наверно, уже девятый улей вы мастерите, да?
— В чем дело? — ответил вопросом на вопрос Марко, смерив Вилема гневным взглядом.
Пани Маркова, пухленькая, цветущая женщина, резала на столе лапшу. Когда она увидела Вилема, с лица ее сразу же слетело приветливое выражение. Однако она не прекратила работы. Нож, отрезающий тонкие, нежные лапшинки, напротив, задвигался с возросшей скоростью. Религиозное чувство у пани Марковой было более глубоким, чем у ее мужа. К тому же она страдала из-за каждой несправедливости, с которой сталкивалась. Ей лично Вилем никогда не был приятен, не нравился ни цвет его волос, ни его взгляд, не говоря уже о характере. Короче, он всегда был ей крайне несимпатичен, так что у ее нынешней к нему враждебности были действительно глубокие корни.
И эту враждебность Вилем сразу же почувствовал, но она нисколько его не обескуражила. Он огляделся по сторонам, а затем уставился на пани Маркову. Смотрел он на нее так долго и так упорно, что она не выдержала, бросила нож на стол и выскочила в сени, в ярости хлопнув дверью.
— В чем дело? — повторил свой вопрос священник.
Вилем решил брать быка за рога.
— Я пришел спросить… вернее, договориться с вами. Черт возьми, не кажется ли вам, что пора что-то предпринять? — начал он. — По-моему, наш крест, раз уж он является символом, должен находиться на подобающем ему месте. Пора что-то делать, пан священник. Уже и наверху, — он имел в виду районное начальство, — говорят об этом.
Вилем говорил спокойно, так, будто просто продолжал начатый прежде, но прерванный разговор и ничего существенного за это время не произошло.
Марко выпрямился на табуретке. Положил боковину улья на пол, неторопливо вытер руки о старые рабочие брюки. Лицо его пылало.
— Но видите ли, теперь… — начал было он. Ему хотелось сказать Вилему, что тот со своими дружками зашел слишком далеко — ведь то, что делается в селе, переходит все границы. Но Вилем прочитал все это в глазах священника и опередил его.
— Я думаю точно так же, — заявил Вилем с таким видом, будто всегда был согласен с Марко. При этом он вел себя вполне по-джентльменски — не напоминал Марко, что предвидел подобное развитие событий и предупреждал его. — Но если уж на то пошло, такие безобразия случались и прежде. Все дело в том, что, пока к ним не привлекают внимания, это никого не трогает. А иной мужик, если перебрал малость, свинья свиньей становится. Все ему тогда нипочем. Выйдет из «Венка» и на то первое, что попадется ему на глаза, выльет все, что осталось от питья. Вот я и думаю, — снова вернулся он к сути дела, — что для нашего креста следовало бы найти лучшее, достойное его место. Тем более что есть еще одно немаловажное обстоятельство.
— Какое?
— Я уже говорил вам, что предстоят выборы… и нас ждут большие дела. Наверно, вы об этом тоже слышали. Видимо, где-то поблизости будет строиться консервный завод. Поречье наше поднимется, окажется у всех на виду. И тогда здесь такое с транспортом начнется, самое настоящее столпотворение. Вот мы и должны подготовиться к этому. — Вилем немного помолчал. — Да, дел нам предстоит немало. Глядите, к примеру, ну разве не стыд, что у нас в селе нет больших часов, чтобы каждый издалека видел, который час? Женщины наши иногда уходят с поля намного раньше положенного времени. Мол, на солнце поглядели и решили, что пора домой. Вот мы и договорились — комитет и правление кооператива, — что купим и установим такие часы. Как вы думаете, где их лучше установить? Может, на школе?