— Вилем!
— Оставь меня ради бога! Ну что ты не даешь мне спать? — не открывая глаз, пробормотал он.
— Вилем, проснись… Слышишь?
Она снова принялась его трясти. Наконец он поднял голову и широко зевнул.
— Ты что, выпила? — спросил он, увидев ее разгоряченное лицо.
В храмовой праздник или по какому-нибудь другому торжественному случаю, когда они вместе заходили в «Венок», она любила выпить рюмочку вишневой настойки.
— Ты знаешь, что Сайлер собирается урезать приусадебные участки? Вы что, очумели? Как же мы тогда будем? Нет, я… — Она задохнулась, в горле у нее застрял комок. — Нет, командовать нами ему не удастся! Пусть даже и не думает, — возбужденно добавила ома.
— Да ты что, выпила? — снова повторил Вилем. Он тер сонные глаза и ничего не мог понять.
— Он хочет перекроить наши приусадебные участки! — взорвалась Бетка. — Хочет у каждого отобрать по куску, потому что сам ничего не имеет. Он разъезжает как барин в автобусе на работу и с работы. Она торгует в сельмаге. У них никогда не было даже клочка земли!
— Ты что, спятила? Не болтай чепухи! — оборвал ее окончательно проснувшийся Вилем. — Откуда ты это взяла?
Почти все члены пореченского кооператива обрабатывали (кто для удовольствия, а кто по необходимости) значительно большие участки земли, чем было положено по Уставу единого сельскохозяйственного кооператива, и тем самым, естественно, нарушали его. Но в виноградарских селах на такие вещи смотрели сквозь пальцы, да и в Павловицах никто из районных властей не обращал на это внимания. Тем же нескольким беднякам, у которых никогда не было ни клочка собственной земли — а к ним принадлежали Эда, Адам, Вилем, то есть самые рьяные пропагандисты коллективного возделывания земли, — кооператив выделил по небольшому участку в поле и несколько рядков виноградных лоз на старом винограднике. Тут уж Михал был щедрым и справедливым.
— Это правда! — продолжала возбужденно вопить Бетка. — Все так говорят. А эта его лавочница… Ей всегда было завидно, что у нас в хлевушке свинка с кабанчиком. Говорю тебе: Сайлера никто выбирать не станет, все его вычеркнут. — Она перевела дыхание. — И это пока самое меньшее, что ему могут сделать…
— Где ты это слышала? Что за чертовщина?
Сидя на постели, Вилем тер глаза. Со сна он все никак не мог сосредоточиться.
— Тебе-то все равно! Я знаю. Тебе это даже по вкусу! — снова заверещала Бетка. Губы ее дрожали, голос срывался. Одна только мысль, что их участок может уменьшиться, приводила ее в отчаяние.
Много лет работала Бетка на чужом поле, а когда они с Вилемом получили полоску пашни и несколько рядков на винограднике, она просто срослась с этой своей землей. Она всегда мечтала иметь хоть несколько виноградных лоз. Виноградник издавна считался в Поречье признаком зажиточности и достойного положения. Бетка потому еще так радела о приусадебном участке, что одна из всей семьи работала в кооперативе. Продуктов, которые им выдавали, она получала значительно меньше, чем соседи, и все-таки в их дом уже входил достаток. В прошлом году они закололи двух свиней. Никогда им не жилось так хорошо. И Бетка наслаждалась благополучием. Только теперь она начала жить по-настоящему. У нее появилась гордость, спокойная уверенность, которых она раньше не знала. Они поднялись в глазах людей куда выше, чем в те времена, когда Вилем слыл первым человеком на селе, а семья едва сводила концы с концами. Несмотря на то что прежде у них часто бывали семейные ссоры, она всегда решительно поддерживала Вилема во всех его общественных начинаниях. Теперь же она с трудом переносила те смуты, которые время от времени он затевал в селе. Она страдала, когда женщины в поле или соседки возмущались действиями Вилема. Самыми разными способами старалась она склонить мужа к спокойной, достойной жизни, но пока это плохо ей удавалось. Вилема ничто не могло изменить.
— Ты опять… опять ты к этому делу руку приложил? — спрашивала она испуганно и в то же время с угрозой.
Вилем окончательно пришел в себя.
— Господи, ну что ты! — воскликнул он. — Ведь Сайлер не дурак, чтобы затевать такое. А если бы даже кому-то и взбрело что-нибудь подобное в голову, то перед выборами он все равно не заикнулся бы. Вот пройдут выборы, тогда другое дело. Соображать надо! Из района никаких указаний не было — уж я-то знал бы. Завтра потолкую с ним.
Сам Вилем мало интересовался приусадебным участком — он был выше этого. Если бы не жена, которая вечно ворчала, не ее настоятельные требования помочь ей, когда урожаю угрожала непогода, он, возможно, и не знал бы даже, какой именно участок земли принадлежит им. Но он понимал, какие последствия могли бы иметь слухи, принесенные Беткой, и при мысли об этом по телу его пробежал озноб.