— В последние выборы кое-кто приплелся около полудня, — ответил Вилем. — А сегодня все идет как по маслу. Я думаю… — Он огляделся и радостно воскликнул: — Боже милостивый! Да ведь мы можем оказаться первыми в районе! Это, конечно, было бы большой для нас честью, а кроме того, мы могли бы получить… Да мы могли бы выиграть в соревновании!..
— В каком соревновании? — заинтересовался Касицкий.
— Как в каком? То село, которое первым в районе и наиболее успешно закончит выборы — то есть единодушно проголосует за своих кандидатов и тем самым покажет, что его жители наиболее сознательные, — получит премию в пятнадцать тысяч крон. Кто окажется на втором месте — получит десять, а на третьем — пять тысяч крон. Тем же, кто займет последующие места, вручат только грамоты. Но я имею в виду не деньги. Тут речь идет о чести. И нам следует поднажать. Который теперь час?
— Еще нет и девяти, — сказал Альбин.
Хотя у Вилема на руке были отличные часы, он вышел на порог и посмотрел на башню. Он действительно только сейчас вспомнил о соревновании. Когда в Павловицах ему сказали об этом, Вилему и в голову не пришло, что их село может оказаться в числе первых. Ведь тогда сложились такие обстоятельства… Но сейчас все уже в порядке, сегодня в Поречье голосуют все как один.
— До финиша близко, время у нас отличное, — заметил Вилем, — нет еще девяти. Дело на мази.
Больше о соревновании они не говорили, но каждый с этой минуты только о нем и думал, Альбин и Касицкий проверяли по спискам избирателей, кто еще не проголосовал, и выписывали фамилии на отдельном листке. В три минуты десятого избирательный участок опустел.
Вилем снова вышел на порог, поглядел вокруг. Никто не шел в сторону школы. Площадь была безлюдна, как обычно в воскресное утро.
Он вернулся, довольно потирая руки.
— Мне кажется, мы подошли к концу. Кто еще должен прийти?
Альбин показал ему листок. До сих пор не проголосовали только двое: Цирил Матяш и дядя Касицкого — Карел.
Густа и Эда охотно согласились пойти к ним. Оказалось, Цирил ночью поссорился с женой и так напился, что не может встать на ноги. А дядя Касицкого после завтрака отправился на виноградник и до сих пор не вернулся.
— Может быть, послать к ним с урной? — спросил Вилем.
— Когда пойдем к больным да престарелым — заодно и к ним заглянем. Ждать больше нельзя.
Посовещавшись, решили, что Бартович и Эда возьмут урну и зайдут сначала к отцу Мохнача, который уже год хворает и дальше крыльца с помощью палки доковылять не может. Затем посетят старую Альжбету Бабьякову, уже несколько лет вообще не поднимающуюся с постели из-за рассеянного склероза. По дороге заскочат к Матяшу и, если Карел Касицкий к тому времени не появится, сделают крюк к Кривому полю, где находится его виноградник. По тропинке до Кривого поля можно добраться меньше чем за пятнадцать минут.
Бартович полагал, что Густа пойдет вместе с ними, но Вилем запротестовал:
— Пойти посмотреть, что с людьми, — это одно. А являться с урной — совсем другое. Ему нельзя. Он на дежурстве и к тому же в форме.
— Правильно, — поддержал его Альбин.
— Кто-нибудь потом такое может наклепать! Люди ведь всякие бывают. Нет, не положено ему этим заниматься.
Бартович и Эда ушли.
Вилем с довольным видом потянулся и вновь посмотрел на часы. Было семнадцать минут десятого.
— Я, пожалуй, пойду позвоню, — сказал он. — Пока кто-нибудь приедет из района нас проверить, ребята уже вернутся.
— Мне кажется, надо бы еще немного подождать, — возразил Касицкий.
— Ни к чему. Час прождешь, пока соединят. Сегодня к ним не пробьешься, а дорога каждая минута.
Он направился в кабинет Альбина, где стоял телефон. Это был одновременно и школьный кабинет природоведения. Комната была заполонена чучелами птиц и грызунов, пробирками, наглядными пособиями, мешочками с сухими растениями.
Каким-то чудом Вилема тотчас же соединили с Павловицами. Ему ответил секретарь районного национального комитета Юрай Смуда. Они хорошо знали друг друга.
— У нас все! — радостно сообщил Вилем. — Никак не мог дозвониться. Сижу на телефоне почти двадцать минут. У нас проголосовали все сто процентов, И за всех кандидатов. Никто никого не вычеркивал и даже не заходил за ширму. Как у других?
Он затаил дыхание.
Дверь в кабинет была открыта, и Альбин с Касицким слушали разговор. В это время зашел посмотреть, как идут выборы, и Михал.
— Поздравляю, Вилем! — сказал Смуда. — Вы — вторые.
— Что?! — заорал Вилем. В трубке все время что-то трещало. — Кто-то нас обогнал? Черт возьми! Кто же первый?