В ту самую минуту, когда благоухание касатика отступило перед победным запахом жареного лука, на тропинке показались Михал, Вилем и Касицкий. Следом за ними шли Альбин и остальные новоизбранные члены комитета — Штепан Драбек и Мохнач. Беда Сайлер с извинениями сообщил, что не сможет принять участие в пирушке, потому что работает во вторую смену.
Подойдя ближе к поляне, все как по команде остановились, вдохнули аппетитный запах и с признательностью оглядели шеренгу пекущихся рыбин и груду нарезанного кусочками мяса, которые Эда бросал один за другим в котел.
Выбранное Адамом и Эдой место всем понравилось, казалось уютным и обжитым. Чтобы впечатление было полным, Адам, с радостью взявший на себя роль хозяина, налил всем по стопочке. Чокнувшись, они выпили. Теперь каждый счел своим долгом помочь Адаму и Эде. Одни собирали и подносили к костру кору и ветки, другие взялись поддерживать огонь.
Когда у костра нагромоздилось столько топлива, что его хватило бы на то, чтобы испечь вдвое больше рыбы, Альбин, на этот раз свободный от обязанностей хозяина, сбросил одежду и направился к плотине.
Вода была теплая, хорошо прогретая солнцем. Разбежавшись, он с криком «гоп» ловко нырнул, вытянув вперед руки. За ним последовали остальные. Поднялся шум, возня, во все стороны летели брызги. Потом купальщики перелезли через водосброс и уселись под ним. Спокойная, задерживаемая плотиной и согретая солнцем вода, переливаясь, падала им на спины. Это было так освежающе-приятно, что сидеть здесь хотелось бесконечно долго. А те, кому было уже достаточно водного массажа, развалились на залитой солнцем отмели. Наслаждение стало еще более полным, когда мучимый жаждой Вилем крикнул Адаму, который вместе с Эдой приглядывал за рыбой и гуляшом: «Принеси-ка нам бутылочку — мы хлебнем по глоточку!» — и Адам охотно выполнил его просьбу.
Взойдя на мостик, он спустил на веревке бутылку «Жемчужины Поречья». Вскоре ему пришлось доставить купальщикам таким же образом еще две бутылки. Альбин и Касицкий развлекались, стараясь утопить друг друга. Остальные их подзадоривали и вместо аплодисментов шлепали по воде ногами. Когда Адам, и сам отдавая должное «Жемчужине Поречья», спускал на веревке четвертую бутылку, он решил позабавиться и, как только купальщики протягивали руки к бутылке, тотчас подымал ее. Хохот и крик стояли невообразимые. Право пить первым предоставлялось тому, кто схватит бутылку, но приманка, на которую все бросались, ускользала.
В самый разгар игры на берегу появился Марко — весь день он ждал каких-то посетителей, досадуя, что не может пойти со всеми, и пообещал обязательно прийти позднее. Марко остановился, потянул носом… Уже у мостика слышались дразнящие запахи. Он окинул взглядом костер со склоненными над ним запекающимися рыбинами, котел с гуляшом, купальщиков под мостиком. И пришел в восторг. За годы своей деятельности в Поречье он научился ценить те прекрасные и беззаботные мгновения жизни, которые связаны с едой и возлияниями. Господь создал такой живописный уголок и такие минуты для того, чтобы дать человеку облегчение и радость. Марко знал: такие мгновения нельзя упускать, ибо они скоротечны.
— Эгей! Вот это водопой! — радостно крикнул он. — Дай боже добрый урожай и в нынешнем году!
— Урожай будет, ведь вы же, пан священник, его благословили, — ухмыляясь, заметил Адам.
— А как иначе? — ответил Марко. — Но вы, друзья, тоже должны приложить усилия. Ведь у нас разделение труда. Правда, тут нам придется трудиться сообща. — Он снова, как истый гурман, втянул запах готовящихся яств. — Сейчас и я спущусь к вам!
Через минуту пан священник уже был обрызган водой и согрет первыми глотками «Жемчужины».
— Вот и хорошо. Теперь мы в полном сборе — весь Национальный фронт! — засмеялся Альбин.
— А где же Керекеш? — вдруг вспомнил Михал и огляделся. Только сейчас он заметил, что того здесь нет.
— Вот тебе на! — с досадой воскликнул Вилем, он тоже совершенно забыл про цыгана.
— Может, Адаму съездить за ним? — неуверенно предложил Альбин.
— Его все равно нет сейчас дома, — возразил Вилем. — Мне кажется, я видел его в городе. Давайте оставим ему бутылочку, и дело с концом.
Все согласились.
Настроение у Михала было преотличное. Речная вода обмывала не только его белую кожу, но, казалось, и душу. Солнце ласково грело шею и грудь. На сердце было удивительно светло и спокойно. И Михал вдруг почувствовал голод. Он вышел из воды и направился к костру. Присев на корточки со стаканом в руке, он с интересом наблюдал, как печется рыба. Серебристые, полосатые, свинцово-серые, даже черные брюшки и спинки рыб с красноватыми, желто-коричневыми, крапчатыми и черными плавниками, присыпанные солью с перцем, раскрывались над трепещущим жаром; на них образовывались веерообразные запекшиеся бороздки, по которым у крупных карпов и щук стекали вниз, к головам, капельки жира. На рыбьем носу такая капелька превращалась в жемчужину; она все росла, потом падала с тихим шипением на горячие угли и превращалась в едва заметный, тонкий, как паутинка, дымок, струйкой подымавшийся вверх.